Шокированная таким заявлением, Харриет посмотрела в сторону. Она терпеть не могла младенцев, и Ида это прекрасно знала.
— Да, мэм, — Ида рассеянно закрепила на веревке сорочку Шарлот. — Все течет, все меняется. Я вышла за Чарли Ти, когда мне стукнуло пятнадцать. Ты тоже скоро будешь замужем.
Спорить с ней не было никакого смысла.
— А что, Чарли Ти тоже поедет с тобой?
— Конечно, а куда он денется?
— А что ты там будешь делать?
— Не знаю, работать на кого-то другого, за другими детьми ходить.
Мысль о том, что Ида — ее Ида! — будет «ходить» за чужими детьми, была непереносима.
— И когда ты едешь? — холодно спросила ее Харриет.
— На следующей неделе.
Больше говорить было не о чем. Идино поведение ясно показывало, что разговаривать с Харриет она не хотела. Харриет повернулась и направилась к дому. Когда она подходила к кухне, на пороге возникла ее мать в голубом пеньюаре и попыталась поцеловать дочку в лоб. Харриет со злостью сбросила с себя ее руки и помчалась к задней двери.
— Харриет? Что с тобой, дорогая? — жалобно спросила вдогонку ей Шарлот. — Ты как будто сердишься на меня… Харриет?..
Харриет, не отвечая, протопала дальше. Ида с гневным изумлением взглянула на нее и вынула прищепки изо рта.
— Харриет! А ну-ка изволь ответить своей мамочке! — прогремела она тоном, который раньше заставлял Харриет мгновенно остановиться.
Но сейчас Харриет лишь с вызовом взглянула на Иду.
— Я больше не обязана тебя слушаться, — отчеканила она и прошла мимо, не останавливаясь.
— Пойми, Харриет, если твоя мама хочет уволить Иду, я не могу вмешиваться, — сказала Эдди.
Харриет попробовала поймать ее взгляд.
— Ну почему? — спросила она наконец, видя, что Эдди опять принялась делать пометки в блокноте. — Эдди, почему нет?
— Потому что не могу, — рассеянно ответила Эдди. Она пыталась решить, что из вещей надо упаковать для поездки в Чарлстон. Конечно, ее темно-синие замшевые мокасины были наиболее удобны для долгой ходьбы, но они как-то не шли к летним костюмам, которые она намеревалась взять с собой. К тому же она сердилась на Шарлот — девочка права, такое серьезное решение надо было в первую очередь обсудить с ней, Эдди.
Харриет подождала еще пару минут и снова спросила:
— Ну почему же ты не можешь вмешаться, Эдди?
Ее бабушка положила карандаш на стол.
— Потому, что это не мой дом.
— Не твой дом?
— И к тому же моего мнения не спросили. Но ты не волнуйся, малышка, — сказала Эдди уже веселее, наливая себе еще чашку кофе, — все в этом мире происходит к лучшему. Вот увидишь!
Тотчас же забыв о Харриет, она забормотала себе под нос:
— Ну почему я не купила летний костюмчик из этой новомодной ткани, которую не надо гладить? Так удобно для путешествия. Как я повезу льняные вещи? Они же будут совершенно жеваные… Впрочем, я могу повесить их прямо в машине… — Она смотрела не на Харриет, а куда-то в стену поверх ее головы, и совершенно не желала замечать пронзительные взгляды, которые бросала на нее внучка.
На заднем крыльце заскрипели ступеньки, и чей-то веселый голос воскликнул:
— Алло! Есть кто дома? — Серая неясная тень приникла к дверному стеклу. — Эдит, это ты там?
Другой голос, тонкий и бодрый, прощебетал:
— Глазам своим не верю! Неужели у тебя в гостях малютка Харриет?
Харриет вскочила из-за стола и подбежала к задней двери, чтобы впустить Тэт и Либби.
— А где Аделаида? — спросила Эдди у Тэт, которая добродушно улыбалась Харриет, глядя на нее сверху вниз круглыми карими глазами.
Тэт закатила глаза:
— Она зашла в магазин купить себе кофе без кофеина.
— Ой-ой, — пробормотала Либби с крыльца. Харриет обхватила ее за талию и уткнулась головой в ярко-розовую блузку. — Харриет, деточка, какое страстное приветствие.
— Харриет, отойди от Либби, не висни на ней! — строго прикрикнула Эдди.
Она подождала — с крыльца раздался нежный, тревожный голосок Либби:
— Деточка, а ты уверена, что у тебя нет температуры?
— Силы небесные, — сказала Тэт. — Да этот ребенок опять плачет!
— Либби, сколько ты платишь Одеон в неделю?
— Господи Иисусе, почему ты спрашиваешь?
Эдди поднялась из-за стола и решительно промаршировала на крыльцо.
— Это не твое дело, — сказала она Харриет. — Отвяжись от Либби и вернись в дом.
— О нет, Эдит, она мне вовсе не мешает, — сказала Либби, поправляя очки и глядя на Харриет с тревожным недоумением.
— Твоя бабушка имеет в виду, — начала Тэт (она чуть не с рождения выполняла важную функцию: перефразировала резкие высказывания сестры, «делая их более пригодными для человеческого общения», по ее собственным словам), — что невежливо задавать людям вопросы о деньгах.
— В этом нет ничего страшного, — примирительно сказала Либби. — Харриет, я плачу Одеон тридцать пять долларов в неделю.
— А мама платит Иде только двадцать. Это ведь несправедливо, верно?
— Ну, — Либби поморгала, сняла очки и протерла их, — я не знаю. Твоя мама, конечно, лучше знает, но…
— Ах, Либби, какая у тебя прелестная стрижка, — перебила ее Эдди. Она уже устала от бесконечного обсуждения вопросов о домработницах и их проблемах. — Кто тебя так подстриг?
— Миссис Райан, — застенчиво сказала Либби, поднося руку к виску.
— Какие же мы все стали седые! — радостно взвизгнула Тэт. — Теперь одну сестру от другой не отличишь!
— Харриет, а тебе нравится прическа Либби? — строго спросила Эдди. — Харриет!
Харриет упрямо молчала, глядя в сторону и стараясь сдержать слезы.
— А я знаю маленькую девочку, которой тоже не помешало бы подстричься, — игриво промурлыкала Тэт. — Что, ты все так же стрижешься в мужской парикмахерской или мамочка отправляет тебя теперь в салон красоты?
— Глупости, — сказала Эдди. — Мистер Либерти стрижет ее ничуть не хуже, а берет за это в два раза меньше. Тэт, тебе следовало сказать Аделаиде, чтобы она не заходила в магазин. Я ей купила целую упаковку растворимого какао в пакетиках, я же говорила ей..
— Но она же теперь не ест сахара!
Эдди отодвинулась и насмешливо взглянула на сестру:
— Это почему же? Он что, тоже делает ее дикой?
С недавнего времени именно по этой причине Аделаида перестала употреблять кофе.
— А в чем дело? Если ей хочется пить кофе без кофеина, что в этом плохого?