Натан из вежливости соглашается.
— К примеру, мы изучаем возможности, которые даст нам соединение электроники с живыми клетками. Речь идет о нейронах или, проще говоря, нервных клетках. Быть может, однажды это позволит восстановить связь с нервными окончаниями, утраченную из-за аварии или болезни, и даже заменить какой-нибудь орган чувств! Конечно, все это мечты, но наша работа как раз и состоит в том, чтобы мечты в более или менее близком будущем воплотились в жизнь.
Фоб словно рассказывает заученное, его бесстрастный голос контрастирует с воодушевлением старика:
— Как вы понимаете, на сегодняшний день взаимодействие нейрона с электронным прибором на кремниевой основе изучено далеко не полностью. И вопреки историям из научно-фантастических книг и фильмов мозг и компьютер функционируют в абсолютно разных режимах. Простите, если эти научные термины ни о чем вам не говорят, но существует, к примеру, значительная разница между подвижностью электронов кремния и ионов воды.
— О, в этом Седрик мастер! Мечтать и в то же время рассчитывать скорость движения частиц. Я бы его часами слушал.
Натан ждет, что будет дальше, его раздражают постоянные вмешательства старика. Не обратив особого внимания на замечание Лапорт-Доба и лишь слегка пожав плечами в ответ, Фоб продолжает.
— Отсюда интерес к тканевой инженерии, занимающей пограничное положение между биологией и техническими разработками и направленной на создание гибридов, в которых живые клетки были бы соединены с наноструктурными материалами, органическими полимерами или минералами. Целью по-прежнему остается замена неполноценных тканей. Мы даже обдумываем, как наделить эти материалы способностью к автоматическому объединению, чтобы они могли вступать в тесное взаимодействие с окружающими тканями. Разумеется, это всего лишь теория, но не исключено, что в один прекрасный день она превратится в практику.
На лице Фоба появляется двусмысленная ухмылка, выражающая нечто среднее между удовольствием от хорошо рассказанного урока и цинизмом.
Двери лифта открываются, за ними — белый коридор, похожий на вестибюль частной клиники.
— Как светло! — восклицает Камилла. — Никак не ожидала увидеть такой яркий свет под землей, на глубине трех этажей.
— Мы можем позволить себе эту роскошь, госпожа Сёкс. Будьте любезны, Седрик, расскажите нам о вашей фотогальванической краске!
«Госпожа Сёкс?»
Лапорт-Доб знает ее фамилию.
«А я ее не называл».
— Одна из наших исследовательских групп разработала нанонити, преобразующие свет в электроэнергию.
Натан машинально кивает.
— В космонавтике, например, это позволило бы облегчить межпланетные зонды и орбитальные спутники. Вы только представьте, чтобы долететь до границ солнечной системы, больше не понадобятся гигантские панели солнечных батарей. Достаточно будет нанести соответствующее покрытие прямо на спутник.
— И у нас уже есть патент на эту технологию, — с гордостью уточняет Лапорт-Доб. — Мы зарегистрировали его два года назад. Все хотят заполучить наш метод, но мы пока отказываемся продавать его.
Натану начинает надоедать пустословие. Он понимает, что во время этой сверхконтролируемой экскурсии они не узнают ничего по-настоящему интересного. Фоб продолжает рекламировать центр, пока они идут по очередному коридору. Натан слушает краем уха. В нем понемногу пробуждаются рефлексы исследователя.
«Гигантский центр! Откуда же у них деньги?»
— …если же говорить об исследованиях, которые меня особенно привлекают, — продолжает Фоб, — то это совершенствование существующих методов лечения. Взять хотя бы рак. Сегодня против него применяют, порой не очень удачно, препарат под названием метотрексат. Я руковожу проектом, направленным на разработку наночастиц, которые снабжены молекулярной системой, отвечающей за то, чтобы существующие медикаменты с большей эффективностью доставлялись к строго определенным клеткам. После лабораторных опытов, которые проводились на опухолевых клетках, мы пришли к выводу, что метотрексат убивает в сто раз больше раковых клеток, если им управлять посредством наночастиц. Важнейшее достижение в области медицины. Вы, конечно, представляете себе, какие последствия оно может повлечь.
Камилла очень внимательно прислушивается к беседе, ее ввели в заблуждение красивые речи, гуманистические и якобы бескорыстные. Натана это огорчает.
— …и такое применение тоже возможно, совместно с одним из наших американских партнеров мы разработали гальванический микроэлемент, который работает на сахаре и использует в качестве горючего содержащуюся в крови человека глюкозу. Он мог бы стать источником питания для кардиостимулятора или вживленного слухового аппарата. Вообразите: роботы, которые питаются сахаром, умные нанороботы-лекари, внедряемые в человеческое тело, способные прибегнуть к хирургическому вмешательству или впрыскиванию лекарства. Это сулит нам гениальные терапевтические решения.
Натан морщится.
«Или непредвиденные эпидемии».
Эти идеи кажутся ему немного нездоровыми. Его мысли возвращаются к Лоре, к их встрече. К лаборатории. К лекциям и студентам. К Бахии, к Александру. Он стискивает зубы.
Головная боль.
«Подумать о чем-нибудь другом».
Седрик Фоб подводит итог:
— Конечно, риск есть, но он ничтожен.
Уйти.
Натан готовится предупредить Камиллу и Лору, но тут они наконец подходят к кабинету директора СЕРИМЕКСа. Вероятно, прошло уже добрых полчаса с тех пор, как они покинули кабинет Коломбе.
Вставляя микропроцессорную карту в прорезь рядом с дверью, Лапорт-Доб покрикивает:
— Ладно, ладно! Хватит разговоров!
Он заходит внутрь, следом — Седрик Фоб, Марк Коломбе и секретарь, который присоединился к ним по пути и пару мгновений нашептывал что-то ему на ухо, — вероятно, это тот самый Даниэль, которого директор вызывал в кабинет к Коломбе. А также две женщины, которых еще несколько секунд назад с ними не было. Одна довольно молодая, полноватая, задумчивая. Другая постарше, лет сорока, с виду жесткая и решительная.
Долю секунды Натан колеблется. Смотрит на часы. На них 13.27. Камилла и Лора тоже заходят.
Он решает последовать за ними.
Кабинет огромен. Первое, что поражает Натана, — это роскошь всех находящихся здесь предметов, от ковров до мебели, включая безделушки, которыми завален стоящий в центре стол. Его желание покинуть это место вступает в еще большее противоречие с любопытством.
Стаканы и бутылки расставлены на круглом дубовом столике справа от них, возле библиотеки, где хранится, по-видимому, не одна тысяча трудов, добрая часть которых — на английском и немецком языках. Старик назвался специалистом по микроэлектронике, однако круг его чтения выдает крайне разносторонние интересы и свидетельствует о редкой любознательности. Краем глаза Натан замечает справочники по социологии, философии и истории религий. На этих полках, должно быть, уместились достижения англосаксонской мысли за пару веков. Впечатляет.