Дарман раздраженно взмахивает рукой. Натан готов ловить каждое его слово.
— Знаете, Натан, современная наука органически связана с индустриальным обществом, она служит прогрессу, в частности военному. И с этой точки зрения данное исследование приветствуется, так как его цели, содержание, используемые средства, подбор ученых, — все эти пункты отвечают нуждам индустриального общества и его возрастающей милитаризации. В результате слияния микроэлектроники, биологии и маркетинга на свет появятся исключительные группы товаров. И наш маленький вирус, который в настоящий момент овладевает вашими внутренними органами, — прекрасное тому подтверждение.
«Связь!»
Управление мозгом, секс как предлог, вирус.
— Вы не остановите нас, Натан… никому не остановить прогресс. Наши начинания продолжат другие, в других местах, в других формах. Новые проекты уже запущены в Загребе, в Азии… Подчинение тел — лишь один из этапов, ведущих к освобождению человеческого рода. Мы просто пытаемся ускорить этот процесс.
«Вирусный маркетинг как средство порабощения тел».
Молекулярная наука как карательный инструмент.
— Старая как мир затея…
— С технологиями СЕРИМЕКСа нам больше не нужны компьютерные модели сбора данных, не нужно предвосхищать чьи-то желания и определять цели маркетинговых кампаний. Больше никаких социологических исследований, предположений! С этой системой человек становится постоянным потребителем с момента зачатия. Он остается таковым и после смерти, поскольку проблемы с пересадкой органов, а затем и с биологическим разложением будут полностью решены. Меньше чем через десять лет сдача образцов ДНК и имплантация наночипов станут обязательными для всех потребителей мира. Каждое утро их данные будут появляться на наших столах.
Дарман указывает на резервуары.
— ДНК-чипы пятого поколения внесли глубинные изменения в гены подопытных. Они подверглись радикальным мутациям. Это уже не юные непредсказуемые шизофренички, как Иезавель, а прототипы заранее запрограммированных потребителей, покорных и почти абсолютно управляемых. Мои семь чудесных малышек готовы к размножению. Самой младшей до этого осталось не больше десяти лет, старшей — лет пять-шесть… Настало время научного контроля. Того, который я продаю, а они покупают.
— Вы сумасшедший…
— Время настоящей научной организации, нацеленной на производство и потребление. Фредерик Уинслоу Тейлор [51] будет забыт, все станут ссылаться на мое имя.
Тихий щелчок за спиной у Натана.
— Сначала полное подчинение тел…
Затишье перед бурей.
— …а потом — господство над духом.
Выстрел. Первый резервуар разлетается вдребезги. Натан отскакивает в сторону. Второй, третий. На него брызжет вязкая жидкость. Дарман с искаженным от ужаса лицом. Три подопытные открывают глаза, испуганный взгляд, широко разинутые рты, они уже готовы наполнить легкие воздухом. Пули, пробивающие их грудные клетки, шеи, головы. Четвертый, пятый. Кровь, смешанная с амниотической жидкостью. Вопли профессора, который кидается к шестому резервуару, взрывающемуся у него в руках. Осколки стекла входят в тело, будто нож в масло. Радость Иезавели. Освобождение и детоубийство.
Запыхавшись, Иезавель останавливается перед седьмым резервуаром.
Натан морщится.
Боль в печени.
Он собирает последние силы, чтобы увидеть финал расправы. В бешенстве профессор, раскинув руки, загораживает резервуар.
Встает между Иезавелью и генетическими махинациями.
«Выхода нет».
Разрушение мышц, сухожилий и нервов.
— Остановись, идиотка!
Дарман кидается на нее. Иезавель резко нажимает на курок, и серия выстрелов отбрасывает профессора к резервуару, прямо в объятия старшего из клонов. Последние ласки на битом стекле. В луже крови. Металлический звон, пистолет, падающий на плиточный пол. Иезавель, наконец-то прильнувшая к Натану, соленые слезы и жар ее тела. Начинаются конвульсии, его охватывает страх.
— Что со мной?
Его губы слились с губами Иезавели. Разговаривать некогда, вирус пожирает его, быстро, слишком быстро. Воспользоваться этой минутой. Светает, последние мгновения жизни.
— Уходи.
Тело, взбудораженное действием вируса. Мутация в самом разгаре. Бугорки под кожей, бегающие по бесформенному туловищу. Перед глазами такая плотная пелена, что он различает лишь тень, склонившуюся над ним. Угасающее сознание, боль, страх. Он все еще борется, ожидая чуда, которого не случится.
Или момента, когда можно будет сдаться.
«Не сейчас».
Не у нее на глазах.
— Они поймают тебя… уходи!
Его тело сгорает изнутри. Прикосновение. Он чувствует дыхание Иезавели на своем лбу. Она прижимается к нему.
— Уходи!
Через мгновение она оставляет его. Приговоренная к жизни, а он — к смерти на этом полу. Порабощенный вирусом.
Ее дочь еще бродит по свету.
«Оригинал».
Стук выдвигаемых ящиков, хлопок двери, шаги Иезавели в коридоре, потом тишина. Теперь, когда комната внезапно опустела, у него заканчиваются мысли.
Обессилев, Натан закрывает глаза и понимает, что ему больше не о чем подумать. Бездонный колодец. Он старается восстановить нить последних событий своей жизни, чтобы не подпускать близко страх. Он напрягается, напрягается снова и снова, но озарение так и не приходит, и ужас превращается в панику. Падение.
«Мари».
Натан рыдает, пытаясь найти воспоминание, за которое можно было бы уцепиться, чтобы удержать равновесие. Вирус уже выходит за пределы его тела, взаимодействуя с раствором из резервуаров. Ящик Пандоры открыт, амниотическая жидкость начинает бурлить, и Натан вздыхает в последний раз.
ЗАГРЕБ,
11 мая 2008
Скольжу вдоль стены. Упираюсь в парапет и прыгаю на водосточную трубу, которая идет вверх по зданию клиники. Меньше чем через минуту добираюсь до третьего этажа, охранник на посту принимает мои маневры за обычный сквозняк. Удивленный, он даже не пытается выдернуть лезвие, которое внезапно вонзается ему в затылок.
С балкона я проникаю в коридор, ведущий к цели. Второй охранник падает на пол, сигнала тревоги по-прежнему не слышно.
Сверяюсь с циферблатом — у меня осталось всего пятьдесят секунд.
Коридор пуст, бесшумно ступаю по плитам пола.
Сорок пять секунд.