Отрицать не было смысла. Он раздраженно вздохнул.
– Сегодня я уже третий раз должен тянуть лямку родителя, не так ли?
Сочувствия он ожидал или согласия, Райли не знала. Она могла только подозревать, что творилось у него в душе.
– Это только первый день, Вьятт. Расслабься немного. Тебе полегчает, – заверила она и попросила: – Высади меня у полицейского участка, чтобы я могла сесть в свою машину. Сегодня я закончу работу с бумагами, ты же сможешь взять дочурку.
– Ты не поедешь со мной? – спросил он тоном, который не был столь властным, как тот, каким он допрашивал Ричмонда.
– Я не нужна тебе для того, чтобы ты забрал свою дочь. Бренда знает, как ты выглядишь.
– Бренда меня не волнует. – Он нуждался в поддержке Райли. Он добивался этой поддержки так, словно ожидал опасности.
Райли с удивлением взглянула на него:
– Ты как будто боишься?
Он мог бы блефовать, делать вид, что не понимает, о чем она говорит. Но Сэм не видел смысла в притворстве.
– Так и есть, – признался он.
– Она всего лишь маленькая девчушка, – напомнила Райли более ласковым тоном от прилива сочувствия. Она вспомнила, что Сэм просил ее помощи еще тогда, когда утром они покидали Лайзу и Бренду. Вид Сэма заставил ее рассмеяться. – Может, мне следует взять напрокат для тебя «Скорбного Джонса»? – предложила она тоном привереды.
Он завел машину, не улавливая смысла ее слов.
– Что?
– Это старый фильм с Бобом Хоупом, который мы с мамой когда-то смотрели, – пояснила она. Затем изложила вкратце нехитрый сюжет: – Игрок оставляет букмекеру маленькую девочку в качестве маркера вместо выплаты денег. Он обещает вернуться за ней вскоре. Однако с ним что-то случается, и он не приходит. Скорбный Джонс – скряга-холостяк, который никогда не общался с молодыми людьми, не достигшими восемнадцатилетнего возраста. Ему остается решать, что делать с девочкой, пока не вернется ее отец.
Он смотрел на нее как на умалишенную.
– Ты смеешься надо мной.
Райли качнула головой назад, затем вперед, ее прямые светлые волосы слегка приподнялись в такт движению.
– В начале пятидесятых годов все было гораздо проще. Хотя, возможно, действие фильма происходило в сороковых годах, – сказала она. – Помню только, что у фильма счастливый конец.
Действительно ли это было кино? Видел ли кто-либо этот фильм? Видела ли она?
– Где ты взяла эту историю?
– Говорю же тебе, моя мама показывала мне эту картину по телеканалу, где демонстрируются классические фильмы, – ответила Райли, будто обороняясь. Выпрямившись, она взглянула на Вьятта, и ее желание защищаться пропало. – Все будет хорошо, – ободрила она его.
– Было бы лучше, если бы ты пошла со мной, – настаивал он. – Ты нравишься Лайзе. Ей будет комфортнее, если и ты будешь присутствовать.
Как раз в это время Райли вспомнила, что обещала Лайзе прийти снова. Не в ее правилах было отказывать ребенку.
– Ты ведешь нечестную игру, – упрекнула она Сэма.
– Не спорю, – с готовностью согласился он, немного увеличив скорость в связи с тем, что полоса освободилась от машин. – Я веду свою игру так, чтобы получить от тебя согласие.
Райли радовалась тому, что никто сейчас не мог их подслушать, поскольку вне контекста его слова могли быть неправильно истолкованы, как весьма многозначительные. Так и рождаются слухи.
– Хорошо, – смягчилась она, – но тебе придется завтра делать доклад самому.
– Заметано.
– Все же нам придется остановиться у полицейского участка, – продолжила она, – чтобы я могла забрать свою машину.
Мина скептицизма промелькнула на его лице. Райли поняла его правильно.
– Ты мне не веришь? – Она не утруждала себя ожиданием его ответа. – Думаешь о ком-то?
Он думал об Андреа. И о своей матери.
– Да. – Это единственное слово он выдавил из себя так, будто оно закупорило его легкие и мешало дышать.
Райли разглядывала Сэма. Она обнаружила нечто невероятное. Ей не составляло труда представить, что он рвет отношения с женщиной или то, что можно назвать началом таких отношений. Но не могла представить женщину, неожиданно заявляющую, что уходит от него. Более того, не могла вообразить женщину, оставляющую его тайком. Этот мужчина был умопомрачительно хорош. И все же, по его собственному признанию, мать Лайзы бросила его.
– О ком? – спросила она.
Лицо Вьятта помрачнело.
– Об этом не говорят.
Обычно Райли отступала, не мешая людям хранить секреты. Но в данном случае она была вовлечена в его жизнь. Ей нужно было знать.
– Итак, кто бросил тебя? – Когда он не ответил, она спросила: – Мать Лайзы?
Ведя машину, он глядел сквозь лобовое стекло на дорогу.
– Я уже рассказывал тебе об этом.
Райли изучала его резко очерченный профиль.
– Но это не та, о ком ты думаешь, так?
Она вцепилась в него, как бульдог. Или питбультерьер.
– Не лучше ли тебе потратить свои силы во благо, чем во зло, Макинтайр?
– Во все времена, – начала она бесстрастно, потом перешла на сарказм, – зло привлекало больше. – Она решила позволить ему пока не раскрывать своего секрета. – Ладно, мы зря тратим время. Давай отложим этот разговор. Но если ты думаешь, что отделался, то ошибаешься, – предупредила она. – Ты задолжал мне ответ. – В ее голосе не было желания спорить.
Все, что сейчас занимало Сэма, это была ее поддержка. Поскольку Райли согласилась ее оказать, он мог делать вид, что уступает ее требованиям.
– О’кей.
– И я собираюсь получить свое. – Райли вздохнула. – Серьезно говорю, Вьятт.
Сэм искоса бросил на нее взгляд:
– Мне никогда не приходило в голову, что ты не серьезна.
– Ты знаешь, конечно, что должен освободиться от работы хотя бы на часть завтрашнего дня, не так ли? – сказала она, когда они подъезжали к полицейскому участку.
– Зачем?
Несмотря на свою образованность, он выглядел совершенным младенцем, когда дело касалось ответственности за собственную дочь.
– Потому что Лайза достигла школьного возраста и тебе нужно отправить ее учиться. И чем скорее, тем лучше.
– Девочка – совершенная душка, – сказала им Бренда, когда они приехали забирать Лайзу. – В отличие от моих детей, – добавила она, придав своему взгляду возможно большую строгость. Оказалось, ее дети могли быть смирными не более десяти минут. – Если вам понадобится присмотреть за ней, – обратилась Бренда к Сэму, – просто позвоните мне.
– А что ты скажешь о постоянном присмотре за ней? – спросила Райли. – Каждый день после школы.