Энди надеялся, что так оно и есть. Во всяком случае, такое объяснение представлялось логичным, но ему все равно было как-то неуютно.
— Тони вас не беспокоил?
— Нет. — Она сделала паузу. — Кстати, спасибо за вчерашний ужин. Я хорошо провела время.
— Я рад. Но, может быть, в следующий раз я сам выберу ресторан? — Он надеялся, что следующий раз все-таки будет.
— Извините за еду, я понимаю, она специфическая…
— Нет-нет, еда мне понравилась. Просто это место… — Он запнулся, решив, что не стоит рассказывать ей о том, что все полицейские силы наблюдали за ними.
— Я понимаю. Это не ваш стиль. А какую кухню вы предпочитаете?
Ему хотелось снова увидеться с ней. Он хотел постоянно держать ее в поле зрения, следить, чтобы с ней все было в порядке. Она была так не похожа на Кассандру.
— Я покажу вам сегодня вечером… если позволите, — сказал он.
— Э-э… конечно, — ответила она.
Возможно, он слишком поторопился.
— Или нет? — добавил он.
— Нет, я с удовольствием.
— В то же время?
— Договорились.
Он повесил трубку и понял, что уже не один в офисе.
— Ага! — хмыкнул Джимми, вскинув брови.
— Ни слова, — предупредил его Энди. — Ни слова…
— Как я уже сказал, это дело чрезвычайно важно для нас, и будет настоящим позором, если кто-то из нас обгадит его каким-нибудь проступком, скажем, личной заинтересованностью или…
— Джимми!
Тот заткнулся.
— Спасибо, — выразительно произнес Энди. — Келли говорил с тобой насчет резерва? — Им требовались дополнительные помощники, чтобы поднять в архиве все схожие дела, связанные с сексуальным насилием.
— Нет. Ни словом не обмолвился.
Все знали, что Энди ходил у Келли в любимчиках. Когда Келли устроил Энди командировку в Штаты — на обучение в ФБР, Джимми не пошел на повышение. Не согласился он и на работу в Канберре. Энди подозревал, что его напарника такое положение вещей вполне устраивало. Ответственности на нем было меньше, и чудес ждали только от Энди.
Благодаря особому расположению инспектора Энди получил редкую возможность изучать теорию следствия вместе с элитным подразделением ФБР. Криминалисты этого подразделения считались лучшими в мире. Энди знал, что дело, над которым он сейчас работал, давало ему шанс доказать, что особое доверие начальства к нему оправданно. И нести такую ношу он считал привилегией.
— Если подкрепления не будет, обойдемся теми силами, что есть. Как всегда.
И это означало, что рабочий день у каждого станет на несколько часов длиннее.
Мак сидела, свернувшись калачиком в кресле, когда зажужжал зуммер домофона.
— Алло?
— Это я. Энди.
— Здравствуйте. Поднимайтесь.
Через секунду он был уже в дверях, и, когда он, улыбаясь, шагнул ей навстречу, она почувствовала, что напряжение, в котором она пребывала, отступило.
Это все игра моего воображения.
— Здравствуйте, — сказал он, внимательно глядя ей в глаза. — С вами все в порядке? Были еще звонки?
Мак отвернулась.
— Парочка, — призналась она. Хотя на самом деле их было гораздо больше. И еще ее пугала мебель. Казалось, что ее передвигают ежедневно.
— Сколько было звонков?
Она попыталась сосредоточиться.
— Сегодня восемь, а может, и десять.
Он нахмурился. Две глубокие морщины залегли над переносицей, а нижняя губа чуть выдалась вперед.
— Мне это не нравится. Здесь дело не в простой путанице с номерами.
Она села на диван, и он, следуя приглашению, присел с другого конца, достаточно далеко, чтобы не нарушать свободы пространства. Она отметила его тактичность, хотя предпочла бы, чтобы он обнял ее.
— Хотите есть? — спросил он. — Можем не ходить никуда, если вам не хочется…
— Нет, я хочу. Но можно, мы сначала посидим здесь немножко?
— Конечно. Как скажете. Вы с кем-нибудь обсуждали происходящее? Может, с психологом? Человеку, оказавшемуся в вашей ситуации, иногда требуется…
— Мне не требуется психолог, — оборвала она его. — Хотя ничего не имею против них. В конце концов, я сама хочу стать психологом. Но в самом деле мне не нужна его помощь. По крайней мере сейчас. — Она понимала, что в ее словах мало логики. Налицо были все тревожные признаки психологической слабости.
— Я и не настаивал на том, что вам требуется психолог, просто хотел предложить…
— Нет, — отрезала она, и голос ее прозвучал чересчур громко.
Энди смотрел на нее, и в его глубоких зеленых глазах читалось беспокойство. На нее давно никто не смотрел с такой теплотой и нежностью.
— Расскажите мне про Кэтрин. Вы были очень близки?
— Она была хорошим другом… — Голос ее дрогнул. Она не была готова к такому разговору.
— Не смущайтесь, если вам хочется выговориться, — приободрил он ее.
Она знала, что стоит ей начать, и она уже не сможет остановиться. В конце концов она решила, что ей все равно.
— Кэт с детства жила по соседству с нами. Ее родители погибли, когда она была совсем маленькой, и ее удочерили эти ужасные люди. Она часто приходила к нам домой. Мне кажется, она тянулась ко мне за материнской лаской, ведь я была намного старше. А может, она просто видела во мне старшую сестру. Со временем наши пути разошлись, но, когда несколько лет тому назад она начала работать моделью, мы опять стали лучшими подругами. Мы обе рано начали модельную карьеру: в четырнадцать-пятнадцать лет. Я уже знала, что такое модельный бизнес, поэтому учила ее выживать в этом мире. Но не только я помогала ей. Она всегда была рядом, когда я нуждалась в ее поддержке.
Макейди вспомнила нападение Стенли, унизительное и тягостное полицейское расследование. Кэтрин, разорвав контракт на работу за границей, примчалась к ней, чтобы быть рядом и поддерживать в трудную минуту. Но теперь Стенли в тюрьме, так что бессмысленно ворошить прошлое. Это никого не касалось, и она вовсе не собиралась нагружать своими проблемами этого доброго человека, который, по сути, был ей незнаком и лишь вежливо позволил ей пооткровенничать.
— Во всяком случае, Кэтрин была очень внимательной подругой, — пространно сказала она, — и мне ее очень не хватает.
— И теперь вы чувствуете, что должны помочь ей, потому что она помогала вам. Это можно понять, но дело в том, что никто из нас уже не в состоянии помочь Кэтрин. Мы можем только поймать ее убийцу и жить дальше.
Энди был прав, и Макейди была полна решимости сделать именно это: поймать убийцу.