— Я уже был в полиции… Пожалуйста, мы можем пообщаться не через дверь?
— Ты был в полиции? — скептически произнесла она. — Ты говорил с Джимми?
— Да.
— Когда?
— Сегодня вечером. Я знаю, что он был у тебя сегодня. Он и сказал мне твой адрес.
О, спасибо Джимми.
— Он сказал тебе, что ты под подозрением?
Повисла долгая пауза. На мгновение она даже засомневалась, стоит ли он еще под дверью. Потом услышала:
— Я знал, что меня будут подозревать еще до того, как пошел в полицию…
— Откуда ты мог знать?
— Может, я все-таки войду…
— Нет, подожди. — Она колебалась. — Где ты был?
— В Лейн-Коув. Это долгая история. А теперь мне можно войти? Как-то нелепо разговаривать через дверь.
— Отойди-ка. — Она осторожно приоткрыла дверь на пару дюймов, не сняв цепочку.
Их взгляды встретились. Это был Энди; тот самый человек, с которым она занималась любовью, человек, которому, как ей казалось, она могла доверять. Волосы у него были спутаны, лицо небритое. Она учуяла легкий алкогольный перегар.
— Энди, — сказала она, — прошу тебя, войди в мое положение. Ты разом порвал со мной все отношения, не сказав ни слова, а теперь, когда тебя подозревают в убийстве, являешься ко мне глубокой ночью.
— Мне следовало позвонить, но сейчас мне нужно поговорить с тобой. Я не убивал. Ты должна мне поверить.
— Но почему ты не позвонил, а явился вот так, неожиданно? Ты действительно был в полиции? Они знают, что ты вернулся?
— Клянусь.
— И сегодня вечером ты правда говорил с Джимми?
— Да, — твердо произнес он, подойдя вплотную к проему в двери и глядя ей в глаза.
— Значит, если я сейчас позвоню ему, он подтвердит твои слова?
Он отстранился.
— Сейчас половина второго ночи.
— Но он ведь полицейский, не так ли? Разве полицейским нельзя звонить в любое время дня и ночи? Я объясню, что это очень важно, — сказала она, пристально глядя на него, стараясь уловить, не выдаст ли он своего волнения оттого, что его местонахождение станет известным.
Ни один мускул его лица не дрогнул.
— Мне нельзя появляться здесь, но если тебе так будет спокойнее, позвони ему. — Он опустил глаза. — Пожалуй, мне лучше уйти. Не надо было приходить. — С этими словами он развернулся и пошел к выходу.
Макейди молча смотрела ему вслед, чувствуя, как горит в руке нож.
Он вышел на улицу и, обернувшись, сказал:
— Мне очень жаль, что ты оказалась втянута в это дело.
— Мне очень жаль твою жену, — ответила она искренне. Ей хотелось верить в его невиновность, и в этом была вся проблема. Ее эмоции могли помешать объективности.
А может, это уже и произошло.
* * *
Телефонный звонок, раздавшийся в восемь утра, разбудил Макейди. Собственное тело казалось ей неподъемным, и она ощущала себя, как после тяжелого похмелья. Хотя накануне не выпила ни капли спиртного.
— Алло? — слабым голосом произнесла она.
Голос доносился как будто издалека.
— Мак, это твой отец.
— Папа! Как ты? Извини, что так долго не звонила.
— Как ты?
— Мм… прекрасно…
— Ну да, понимаю.
Что-то в его интонации подсказывало ей, что отец в курсе ее проблем. На мгновение в трубке повисло молчание.
— У Терезы все хорошо, — продолжил отец. — Осталось недолго ждать. Жаль, что ваша мать не дождалась этого. — Она расслышала глубокий вздох. Иногда она забывала, какой отец сильный, как стойко перенес он смерть мамы.
— Ты знакома с детективом Флинном из Центрального управления?
О, нет! Только не это!
На самом деле ее не слишком удивило то, что отец знает про Энди. Наверняка он держал руку на пульсе и следил за происходящим. Наверняка у него были связи с полицейскими во всех городах Австралии и других стран, куда чисто теоретически она могла заехать.
Не дождавшись ответа, Лесли Вандеруолл продолжил:
— Я почти уверен, что вас уже познакомили. Он такой высокий, с темными волосами. Работает в отделе по расследованию убийств.
— Да, думаю, я его знаю. Хм. Действительно, красавчик? С мощным торсом?
Особенно хорош в наручниках, в постели…
— Макейди!
— Папа, ты знаешь, я ненавижу, когда ты начинаешь совать нос в мои дела. С каких это пор ты шпионишь за мной?
— С каких пор, спрашиваешь? Думаю, с тех пор, как тебе было одиннадцать и ты впервые осталась ночевать у подружки. Во всяком случае, так сказала. — Он сделал паузу. — Этот парень, с которым ты путаешься, подозревается в убийстве жены. Мак, это серьезно.
— Папа…
— К тому же у него плохая репутация. Отвратительный характер.
— Все это вранье. Ты преувеличиваешь. Может, он несколько вспыльчив, но он уважае…
— Послушай меня хоть раз! Ты ввязалась в неприятное дело, и тебе нужно срочно вернуться домой, — перебил ее отец.
— Сначала мне нужно завершить кое-какие дела. Верь мне. Я не могу сейчас уехать.
— Ты должна!
— Не могу. И не уеду.
— Ты настоящая дочь своей матери. Чертовски упряма.
— Я буду дома через несколько недель, и тогда это будет уже не важно. А пока я слишком глубоко увязла…
— В этом-то и проблема! Ты опять подставляешь себя под удар.
— Эй, я не подставляю себя под удар, слышишь? И мне здесь очень хорошо. К тому же Энди я больше не вижу.
— Как же! — Судя по голосу, он не счел ее доводы убедительными. — Может, ты и не подвергаешь себя опасности, но вряд ли спрячешься в кусты, когда запахнет жареным.
— Увидимся через несколько недель. Я обещаю, что вернусь до первых схваток у Терезы.
Она уже хотела было повесить трубку, когда отец вновь заговорил:
— Не затыкай мне рот!
— Я и не затыкаю, — сказала она, делая именно это.
* * *
Ближе к вечеру, когда с юга стали наползать темные тучи, Макейди отправилась на прогулку в Бронте-парк. Ей хотелось размяться, прочистить легкие свежим морским воздухом, и она надеялась, что это поможет ей найти ответы на множество накопившихся вопросов. Весь день она просидела дома, вся в мыслях и заботах, и не хотелось появляться на людях. Спор с отцом лишь усугубил плохое настроение. Ей было неприятно оттого, что разговор закончился на такой кислой ноте.
Она бродила по парку, размышляя над словами Джимми. У Энди были алиби на предыдущие убийства. К сожалению, алиби не было на день убийства его жены. Информация о Рике Филлсе, которой поделился с ней Джимми, ее совсем не удивила. Фотограф заманивал к себе молоденьких смазливых девчонок лет тринадцати. Она надеялась, что в его жутких застенках ничего страшного с ними не случится.