— Натали, со следующей недели вы должны возобновить посещение хирургической практики.
Декан Голденберг потряс пачкой бумаг, которую пришлось написать, чтобы восстановить Натали в колледже.
— Я знаю.
— И вы говорите, что физически готовы к этому?
— С того дня, когда я звонила в Бразилию, я ежедневно провожу в реабилитационном центре три часа, а то и больше. Показатели легочных функций выросли почти на двадцать пять процентов по сравнению с первоначальными, сразу после пожара. Я даже могу бегать.
— Но сейчас вам требуется еще немного свободного времени?
— Да, мне это необходимо.
Кабинет Голденберга выглядел точно так же, как в день, когда Натали Рейес отчислили из колледжа, но с тех пор все изменилось. На этот раз кроме Натали и декана присутствовали только Дуг Беренджер и Терри Миллвуд. Вероника предлагала свою моральную поддержку, но Натали сказала, что справится сама и что ей не стоит прерывать практику по акушерству.
После первой серии звонков в разные отделения больницы святой Терезы Натали переговорила с несколькими полицейскими участками в Рио. Насколько она смогла понять, в Бразилии существовал закон, по которому больницы обязаны были сообщать в полицию обо всех огнестрельных ранениях, но в ее случае такого сообщения в полицию не поступало и сам факт ранения в полицейских протоколах отмечен не был.
На следующее утро Натали первым делом привезла к себе мать и усадила за телефон для второй попытки. Результаты оказались теми же, но с новой подробностью — доктора Хавьера Санторо не удалось найти ни в больнице святой Терезы, ни во всем городе. Через час после последнего звонка матери — на этот раз в медицинский совет штата Рио-де-Жанейро, где про доктора Санторо тоже ничего не знали, — Натали уже была в спортзале, истязая себя разными физическими упражнениями. На следующий день она позвонила своему физиотерапевту, извинилась и попросила назначить ей дополнительное время для занятий.
— Терри, у вас есть заключение пульмонолога о состоянии Натали? — спросил Голденберг.
— Да. Рэйчел Френч передала его мне, поскольку не смогла присутствовать лично.
Миллвуд передал декану лист бумаги. Голденберг его внимательно прочитал, кивая в знак того, что выводы ему ясны.
— Натали, если вы хотите успеть выпуститься со своим курсом, имейте в виду, что отстаете от программы, — предостерег он. — Вы говорили, что все эти проблемы с Бразилией — результат взаимного недопонимания из-за языкового барьера и трудностей в общении с персоналом больницы на другом конце света, так?
— Если бы мне удалось слетать туда и лично проверить, какие записи есть в больнице и в полиции, касающиеся моего случая, я смогла бы вернуться следующим ближайшим рейсом. Я даже не стала бы пытаться выяснить, кто такой доктор Санторо и где он находится.
— Дуг, вы разговаривали с этим доктором Санторо?
— Да, один раз, — ответил Беренджер. — По словам Нат, этот человек сказал, что знает меня, хотя я о нем никогда не слышал. Большей частью я общался с медсестрой, чьего имени не номню.
Голденберг выглядел озадаченно.
—Натали, — сказал он, — как вы знаете, с вашего разрешения я переговорил с вашим психотерапевтом доктором Фирстайн. Она считает, что вам не следует предпринимать такую поездку. У вас ведь были серьезные вспышки воспоминаний, связанных с тем днем, когда в вас стреляли.
—Они начались еще в больнице в Рио. Доктор Фирстайн полагает, что это проявление посттравматического шока.
—Я знаю. Она беспокоится, что ваше возвращение на место событий может вызвать опасные последствия.
—Доктор Голденберг, — начала Натали, — о том, что я хочу сейчас вам сказать, знает только Терри и больше никто, даже мой психотерапевт. На тот момент, когда мне позвонили из страховой компании, я всерьез подумывала о самоубийстве. Я считала свое положение безнадежным, поскольку выбор был между пожизненной инвалидностью из-за состояния дыхательной системы и серьезным расстройством здоровья вследствие применения иммуносупрессоров после трансплантации. Я все еще опасаюсь этого, но когда закончила первый раунд переговоров с Бразилией, осознала необходимость найти ответ на вопрос: почему нигде нет никаких записей о преступлении, так резко изменившим мою жизнь. Если мне придется пропустить из-за этого год учебы, я готова.
Трое врачей переглянулись.
—Хорошо, — наконец сдался Голденберг. — Вот что я могу для вас сделать. Я даю вам две недели и освобождаю от одного факультативного предмета. Половина студентов их и так не посещает, нет разницы, то ли это акушерский курс в Сан-Франциско, то ли дерматология в Лондоне. Вы об этом, наверное, не знаете, но в нашу бытность студентами мы делали то же самое.
Двое остальных улыбнулись.
—Так когда ты, Нат, собираешься лететь? — спросил Миллвуд.
—Как только достану билет.
— Спасибо, Сэм, — сказал Беренджер, поднимаясь из-за стола и пожимая руку декану — Я считаю, что вы приняли верное и разумное решение.
Они вышли из кабинета в приемную и там, дождавшись, пока Миллвуд уйдет, Дуг вытащил из кармана пиджака конверт.
— Нат, в тот момент, когда ты рассказала мне, что происходит, я сразу понял, что ты снова отправишься в Бразилию. Понял, потому что знаю тебя. И поскольку это я тебя туда отправил в первый раз, полагаю, что помочь тебе туда вернуться, чтобы разобраться во всем, — самое малое, что я могу сделать.
— Билеты! — воскликнула Нат, еще не раскрыв конверт.
— Бизнес-класса, — добавил Беренджер.
Натали без всякого смущения обняла Дуга, вызвав заинтересованный взгляд секретарши.
— На какое они число? — спросила Натали, открывая конверт.
— А как ты считаешь? У меня терпения не больше, чем у тебя. Кроме того, думаю, ты помнишь, что моя жена владеет туристическим агентством.
Наташ потребовалось пять секунд, чтобы найти на билете дату вылета.
— Завтра!
— Теперь твоя очередь, Нат, — сказал Беренджер. — Надеюсь, ты сможешь быстро решить эту задачку.
— Я тоже надеюсь.
— И еще один совет.
-Да?
— Поезжай в город на автобусе, а не на такси.
* * *
Врач, известный среди Хранителей как Лаэрт, ходил по своему кабинету в особняке на берегу моря, близ устья Темзы. Он был профессором хирургии колледжа святого Георга в Лондоне, всемирно известным кардиотрансплантологом. Он же являлся и одним из первых Хранителей. Последние полгода этот человек выполнял обязанности очередного правителя-философа общества, обеспечивая повседневное руководство и в редких случаях пользуясь правом решающего голоса в спорных ситуациях.