Мария покачала головой.
— Вы его найдете очень легко, — уверил я.
Она довольно сдержанно подала мне руку на прощание, что удивило меня. Когда мы встретились на Миконосе, Мария была сильно пьяна и мало походила на ту серьезную юную леди, какой представлялась теперь. Я всегда относился с недоверием к людям-хамелеонам; возможно, ее улыбка и взгляд блестящих зеленых глаз напомнили мне о Линде. Я подумал, что если Линда не собирается проводить со мной время, то, быть может, Мария не прочь. Зачем прекрасному вечеру пропадать зря?
Но меня по-прежнему мучила мысль о том, зачем Линда солгала насчет показа мод в «Интерконтинентале».
Мы поужинали в таверне с видом на Парфенон. За графином красного вина и салатом обсудили две серьезные темы: внешнюю политику и наши судьбы. Искренность Марии обезоруживала, она совершенно расслабилась и беззаботно болтала, как будто мы были старыми друзьями. Я удивился, обнаружив, сколько у нас общего — любовь к искусству, страсть к путешествиям и одинаковые политические убеждения.
Она рассказала о своем детстве. Мария была младшим ребенком и единственной дочерью в огромной небогатой семье из Орегона. Ее отец работал лесорубом, а мать когда-то преподавала в школе.
— Мои братья арендовали мельницу, когда папа ушел на пенсию. Неподалеку от океана. Я всегда любила Тихий океан. В нем есть что-то пугающее и грандиозное. Я хотела бы туда вернуться. — В голосе Марии звучала грусть, но она явно не раскаивалась, что ушла из дома ради того, чтобы повидать мир. Она продолжала: — Я скучаю по опилкам и песку. Смешно, да? Наверное, ты начинаешь ценить простые вещи, лишь когда они исчезают из твоей жизни.
— Отчего вы уехали? — спросил я, когда трио бродячих гитаристов затянуло рядом с нами серенаду.
— Неимоверная жажда романтики и приключений. У вас, полагаю, было то же самое. Знаете, как это происходит в детстве: ты мечтаешь о путешествиях по всему свету. Хочешь повидать Рим и Париж. Познакомиться с интересными людьми.
— И вас занесло в Грецию. Это входило в ваши планы?
Какое-то время она сидела молча, задумавшись. Как будто я коснулся больного места.
— Когда я окончила школу, то отправилась в Портленд. Так все и началось. Я получила должность стюардессы — летала на внутренних авиалиниях.
— А потом расправили крылья?
Мария быстро улыбнулась и тут же стала серьезной.
— Сейчас я знаю каждую посадочную полосу на всем западном побережье. Но со временем — Господи! — мне это так надоело. Я из тех людей, которые всегда хотят знать, что находится по ту сторону гор. И потому я поехала в Нью-Йорк и поступила на работу в международную компанию. Первое путешествие в Европу было по-настоящему захватывающим. А теперь… — Выражение ее лица стало отчужденным. Она отпила еще вина. — Не знаю. Похоже, я просто устала от жизни.
На протяжении нашего разговора мы выпили несколько графинов вина, и легкое головокружение, которое я ощущал, явилось следствием не только приятного общества Марии. Я намекнул, что пора идти, но она поколебалась. Настроение у нее по-прежнему было довольно мрачное.
Внезапно она спросила:
— Вы верите в чудеса? Я хочу сказать — в предсказания и все такое?
Я надолго задумался.
— Полагаю, следует прислушиваться к интуиции. А что?
— Меня не покидает такое ощущение, как будто со мной что-то должно случиться. — Она сделала паузу и заговорила медленно, с легким смущением в голосе. — Мне кажется, это будет мой последний рейс.
Я попытался ее приободрить.
— Бросьте, — сказал я тоном старшего брата, который поддразнивает маленькую сестренку. — Вы просто перегрелись на солнце, только и всего. И видимо, слишком много летали. Почему бы вам не взять отпуск? Поезжайте домой.
— Нет, дело не в этом, — настаивала Мария. — В детстве у меня постоянно возникали такие ощущения. Братья прозвали меня Гадалкой. Это стало моей школьной кличкой. Я часто гадала одноклассникам на «говорящей доске». Потом научилась обращаться с картами Таро. — Она помолчала. — Мои предсказания, возможно, были жутковатыми, но иногда они сбывались.
— Виновато полнолуние. — Я не оставлял легкомысленного тона. — Это оно, конечно, на вас действует. — Я быстро подозвал официанта и попросил счет. — Во всяком случае, посмотрите, какая большая, красивая полная луна. Зачем упускать такой случай, сидя здесь? Что скажете?
Яркий, чистый лунный свет заливал Акрополь; увенчивающие его колонны казались платиновыми. Мы с Марией, держась за руки, шли к северной оконечности древнего храма. Воздух, напоенный ароматами хвои и жасмина, был свеж и прохладен. Звуки города слышались далеко внизу, мы чувствовали себя изолированными от мира. Если не считать нескольких припозднившихся туристов, мы были одни.
— Вы когда-нибудь занимались любовью в Акрополе? — смело спросил я и вдруг услышал, что воздух наполнен треском сверчков. Мария обняла меня за шею и нежно поцеловала.
— Разве не об этом мечтает каждая девушка? Наверное, каждая туристка, которая впервые едет в Грецию, должна проделать это хотя бы раз. Я права?
На этот вопрос она не ждала ответа. Я поцеловал ее, и мы стояли, просто сжимая друг друга в объятиях.
— Я хочу тебя. Сейчас, — тихо прошептал я. Мой язык коснулся ее шелковистой мочки уха, и я почувствовал, как Мария уступает.
— Разреши мне что-нибудь для тебя сделать, — сказала она, поглаживая мой затвердевший член.
— А ничего, что кругом люди?
Она приняла мой вызов, и я на секунду растерялся; Мария захватила меня врасплох.
— Боишься? Такой большой мальчик… — поддразнила она.
Я страстно поцеловал ее в губы и торопливо увлек в кусты, в сторону от тропинки. Мы слышали, как неподалеку проходят гуляющие.
Ее рука скользнула ниже, расстегивая молнию; потом она опустилась на колени и извлекла мой пенис — набухший и твердый — на свет Божий. Ее теплый и влажный язык нежно коснулся головки. Мария расстегнула мою рубашку, ее губы скользили вверх и вниз, она все сильнее прижималась ко мне. Я тихо застонал, чувствуя себя пылающим осколком, несущимся сквозь космос. Я поднял Марию на ноги и принялся неудержимо целовать, пальцами нащупывая ее трусики. Я пытался заглушить ее стоны поцелуями. Стянув с нее шелковое белье, я бережно положил девушку наземь и медленно двинулся вниз — поцеловал твердые алые соски, потом живот, затем добрался до волос на лобке. Мария застонала пугающе громко и вдруг притянула меня к себе — умоляя, побуждая.
— Я хочу тебя, — задыхаясь, произнесла она. — Немедленно.
Я подмял Марию под себя и вошел в нее, медленно двигая бедрами. Спустя какое-то время она испытала оргазм и издала громкий вопль наслаждения. Мы лежали мокрые от пота и медленно приходили в себя. В кустах раздался шорох, а затем мы услышали смех. Двое греческих ребятишек торопливо спускались по пыльной тропинке. Мария спокойно натянула платье, а я вскочил, застегивая брюки.