Хизер кивнула.
— Демми Перри… — произнесла она. — Мы не были знакомы лично, но я читала ее колонку в «Телеграф».
— Неужели? — удивился Фостер. Все новости он узнавал из Интернета. Фостер ненавидел газеты за сплетни, ложь и намеренный обман. — Не знал, что вы любительница прессы.
Хизер посмотрела на него с ехидной улыбкой:
— Она вела ежедневную колонку. Новости о жизни поп-звезд и спортсменов, сплетни и слухи о богатых семействах и особенно о выходках их отпрысков.
— Да, ценные сведения.
Они слышали, как в комнате Перри о чем-то говорил по телефону.
— Вряд ли он состоит в социалистической рабочей партии, — усмехнулся Фостер.
Хизер проигнорировала его замечание.
— Кажется, это она. Если так, то он придумал новое послание — отправлять части тела жертвы кому-нибудь из членов ее семьи.
Фостер вздохнул:
— Он постоянно меняет почерк. Похоже, первую жертву он похитил за два месяца до того, как убил; вторую — максимум за два часа до убийства. У второй и третьей жертвы удалил части тела, первую не тронул. Руки второй жертвы до сих пор не нашли, глаза третьей обнаружили на следующее утро после убийства. Единственное, что объединяет три преступления, — это одинаковое послание и то, что они совершались в тех же местах и в то же время, что и убийства 1879 года.
Ручка двери повернулась. На пороге появился Перри.
— Я готов, — объявил он.
Найджел изо всех сил старался занять себя чем-нибудь в течение дня. Но что бы он ни делал: открывал книгу или пытался погрузиться в прошлое, как он обычно поступал, пытаясь сбежать от реальности, — перед глазами у него стояло лицо мертвой женщины, смотревшей на него своими пустыми глазницами, похожими на две черные луны на белоснежной коже.
Ближе к вечеру, когда Найджел лежал в кровати, безуспешно пытаясь заснуть, он услышал звонок телефона. Решив, что это Фостер или Дженкинс, он вскочил и отыскал трубку. Голос на другом конце провода был знакомым, но не тем, который ему хотелось бы услышать.
— Привет, Найджел!
Гэри Кент.
— Что тебе нужно? — резко бросил Найджел. Он догадывался, что тому нужно.
— Демми Перри.
— Что?
— Молодая женщина, на труп которой ты наткнулся, если я правильно выражаюсь, сегодня утром. Я тут подумал, может, ты мне еще что-нибудь сообщишь?
— Ничего! — отрезал он, намереваясь поставить трубку на базу.
— Что, кувыркаешься с очередной студенткой?
Найджел замер. Он не знал, что говорить.
— За два часа в студенческом кампусе можно многому научиться. Конечно, это не самая любопытная информация, но я даже для нее найду применение.
— Пытаешься шантажировать меня?
Кент проигнорировал его вопрос.
— А как насчет сведений о том, что копы устроили засаду не на той станции метро?
Как он это узнал?
— До свидания, Гэри.
Найджел положил трубку и отключил телефон. Руки дрожали. Кент довел его. Он сказал, что ее имя было Демми Перри. По крайней мере теперь Найджел знал, как ее звали. Но он не представлял, как реагировать на заявление Кента о том, что ему все известно о происшествии в институте. Рассказать Фостеру и Дженкинс? Нет.
Найджел оделся. Необходимо выйти на улицу, погулять и набраться сил. Он уже решил, куда пойдет, но не хотел признаваться себе зачем. Что-то притягивало его к этому месту.
Вечерний воздух был свежим; еще не стемнело, и на улицах было много народу. Найджел прошел мимо Грина и направился в сторону Холланд-парк под кольцевой развязкой, на которой даже в выходные дни всегда возникала пробка. Затем он направился к Холланд-парк-авеню, свернул налево на Прунедейл-роуд и зашагал мимо тихих зеленых кварталов, где возвышались огромные, покрытые штукатуркой дома. Вскоре он оказался на извилистых улочках Ноттинг-Дейл. Здесь словно воздух был иным, не таким чистым. Он миновал старую печь для обжига кирпича на Уолмер-роуд — единственное, что осталось от тех времен, когда Дейл был известен благодаря жестокой нищете, свиньям и производству кирпича. Когда однажды сюда явились полицейские, чтобы успокоить волнения, местные жители поднялись против них. Они лепили кирпичи из засохшего свиного помета, покрывавшего улицы, и бросали их в полицейских. Диккенс упоминал данный район, описывая его как один из самых обездоленных и удивляясь, как подобное убожество может существовать посреди утонченности.
Печь для обжига кирпичей теперь переоборудовали в квартиру. Она стоила полмиллиона фунтов.
В начале Уолмер-роуд Найджел прошел через застроенный муниципальными домами квартал и попал на Ланкастер-роуд. Он почувствовал, как у него постепенно сжимается горло, по мере того как он приближался к этому месту. Найджел не знал, что увидит там, добравшись до цели. Он двинулся к Лэдброк-гроув мимо станции метро, следуя тем же путем, что и прошлой ночью. Тут было меньше народу, но по-прежнему бурлила жизнь; ему это показалось странным, точно Найджел ожидал, что район переполнят потрясение и скорбь.
В начале переулка на посту стоял одинокий полицейский. Найджел заметил, что позади него развевалась лента, место по-прежнему было огорожено. Попасть туда невозможно. Он пошел вверх по Лэдброк-гроув, а затем сразу свернул налево, на Кэмбридж-Гарденс, к Сент-Марк-роуд. Дорогу перегораживала полицейская машина, а на ветру трепетала лента. В глубине души Найджел почувствовал облегчение; он не знал, как бы отреагировал, если бы попал на это место.
Найджел осмотрелся: безликая часть города, расположившаяся на участке под шоссе и наземным метро. Огни под Уэстуэем горели неярко, освещая три мусорные корзины, вокруг которых было разбросано битое стекло. Найджел решил вернуться домой и, может, заглянуть куда-нибудь по дороге и выпить пинту пива для восстановления сил.
Он прошел под Уэстуэем и линией метро. Наверху простучали колеса поезда, мост задрожал. Найджел двинулся дальше, оставив позади только что отстроенный комплекс домов, и остановился. Прочитал название улицы: Бартл-роуд. Она мало напоминала улицу; с одной стороны располагались одноэтажные домики из бежевого кирпича, на другой — частные парковки, огороженные стеной из старого камня, рядом с железной дорогой, там же находился автосервис. Сердце Найджела забилось быстрее. Так вот где это было…
Он пошел по улице, считая дома. Все они одинаковые. Миновав девятый дом, остановился. Между ним и следующим домом было значительное пространство. Через забор Найджел увидел спутанные ветви кустарника. Номер следующего дома был одиннадцать. «Верно, — подумал он. — Тут нет дома номер десять». Когда в семидесятых годах Риллингтон-плейс сровняли с землей бульдозерами, это место перестроили и назвали Бартл-роуд. Но вероятно, застройщики решили оставить участок, на котором должен был располагаться дом номер десять, свободным.