Тишина.

Огонь словно ушел в землю, оставив только угли, едва тлеющие, словно янтарь. Нечто материализовалось в центре пентаграммы. Эшвин не хотел смотреть. Он не хотел этого признавать, но его тело больше не повиновалось приказам разума. Эшвин повернулся, чтобы посмотреть на это, по-прежнему прикованный к оранжевой руке.

Оно выглядело почти как человек. Голова имела форму сглаженного конуса сверху, где макушка, и снизу, у подбородка, а кожа была бледно-золотистой. Существо окружал нимб оранжевого света, из-за чего видение казалось размытым и нечетким. Раскосые, фиалкового цвета глаза, изучали его, в их немигающем взгляде светились проницательность и разум.

Эшвин оцепенел. Бояться он не мог — слишком далеко был сейчас от самого себя.

Видение двинулось к нему, сверху светясь золотым, а внизу соединяясь с синим пламенем пентаграммы. Оно остановилось перед Эшвином меньше чем в полуметре. Его рот не двинулся, но слова высвечивались внутри черепа.

«Я Габриэль, могущественный слуга Господа. Прими его — благословение Эль Шаддай».

Габриэль подался вперед и коснулся пупка Эшвина. Золотой перст проник сквозь одежду без сопротивления, коснувшись места глубоко внутри живота. Огонь занялся внутри, в животе Эшвина, и оранжевые языки пламени пронизали все его тело. Боль озарила каждый нерв, каждый орган, каждую вену, пока свет не взорвался внутри его глазниц и его не охватила геенна огненная, затмившая солнце.

ДЖЕЙМС

Джеймс вздрогнул и очнулся. Его охватил ужас: могут заметить, что он пришел в себя. Но зал был пуст и недвижим. Под его щекой был холодный камень. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было его прерывистое дыхание. Он открыл глаза, надеясь увидеть остальных или разглядеть дверь, но тьма была кромешная.

Тихий зал оставался недвижимым, и страх уступил место беспокойству. Его дыхание выровнялось, и непрошеные воспоминания заполнили собой все: светящаяся красным рука, приковавшая его к стене горящими пальцами; языки пламени, появившиеся из воздуха, горящие ультрамарином; звон колокола, потрясший зал и возвестивший появление золотистой фигуры. Она заставила его посмотреть ей в глаза, и в ее голове появились словно выгравированные слова.

«Я Сандалфон, Длинный ангел. Прими его — благословение Адонай Мелех».

Сандалфон склонился ниже пояса Джеймса. Его тонкий золотистый перст проник сквозь одежду и плоть, чтобы дотронуться до глубин в его паху. Там появилось огненное колесо, рассыпающее красные языки пламени по всему телу, и Джеймс, не переставая кричать, провалился в забытье.

Действительно ли все это было?

Единственный способ узнать — поговорить с остальными. Стоит ли их позвать?

Низкое гудение вторглось в его мысли. Джеймс не мог решить, звук это или вибрация, но казалось, что гудение идет от пола. Он замер, пытаясь обнаружить источник. Источник был под ним, он был в этом уверен, но звук был настолько повсюду, что его было трудно соотнести с конкретным местом. Усугубляло странность ситуации и пугающее осознание: он скорее чувствовал звук, чем слышал его. Он ощущал и понимал его внутри себя, тем местом, к которому прикоснулся Сандалфон. Страх снова набросился на него.

Что за дьявольщина тут происходит?

Вибрация, или что бы это ни было, казалось, исходила от самого пола. Нервные окончания его рук подтверждали, что пол тверд и недвижим, но место между ног говорило ему, что именно пол издает непрерывный гул. Невозможно, конечно. Разве что он внезапно приобрел нечто, выходящее за рамки пяти чувств.

Была такая же кромешная тьма, но теперь Джеймс почему-то мог видеть. Пол и стены стояли на месте, они были монолитны и легко определимы. Возле них текли потоки воздуха, волнуясь и колышась так, что Джеймсу это напомнило о море. А из углов комнаты до него доносились сложные, давящие на психику мелодии. Каждая из них была уникальной и гораздо более замысловатой, чем камень или воздух. Он инстинктивно понял, что остальные были живы.

Джеймс пополз по полу в отчаянной попытке убедиться, что с остальными все в порядке и что он не сходит с ума.

Сначала он добрался до Морган. Он не мог видеть ее лица, но знал, что это она. Может, из-за колючего ощущения, которое она излучала и которое, в свою очередь, ограждало богатую и мощную изначальную мелодию. Он не понимал, что все это означает, но чувство было такое, будто сама ее сущность поет в ее теле. В тот момент он почувствовал, что понимает Морган так, как никогда не понимал раньше.

— Морган! Очнись! — Он легонько ее встряхнул, и она застонала. — Скажи что-нибудь.

Она не ответила, но позволила Джеймсу поднять себя.

Что-то зашаркало во тьме. Джеймс надеялся, что это всего лишь шорох обуви по камню.

— Эрик? Это ты?

— Нет причин для паники, Джеймс. — Голос Эрика звучал вяло и бесстрастно, но в нем, как и прежде, звучало обычное язвительное превосходство.

Джеймс схватил Морган за руку и пошел к Эрику.

— С тобой все в порядке?

— Абсолютно, — ответил Эрик.

— Тогда присмотри за Морган. Я пока найду остальных. Он оставил ее с Эриком и нашел Эшвина, скорчившегося в позе эмбриона. Джеймс потряс его за плечо, и Эшвин, вздрогнув, пришел в себя. Он пронзительно взвыл и пополз прочь.

— Отойди! Не тронь меня! Не приближайся, твою мать!

— Эш, это я, Джеймс. Успокойся, пожалуйста.

— Джеймс? — Голос Эшвина казался бестелесным и слабым, как у ребенка, только что очнувшегося от ночного кошмара.

— Я здесь, дружище, — ответил Джеймс.

— Я вас предупреждал, — сказал Эшвин уже более нормальным голосом, хотя тон его был жестким и холодным. — Нам надо было уйти из этого места.

— Да, ты предупреждал, — ответил Джеймс. — Но у тебя еще будет много времени насладиться своей правотой. Держись за мою руку.

Пальцы Эшвина сомкнулись вокруг его кисти, и в этот миг часть его ужаса передалась Джеймсу — ужаса темного, жуткого по своей силе. Это быстро прошло, и все же обоих бросило в дрожь.

— С нами ничего не случится, дружище, — сказал Джеймс, вкладывая в слова больше уверенности, чем сам ощущал. — Давай найдем Элиз.

Они нашли ее в самом дальнем от Джеймса углу. Подходя, он заговорил — тихо, не желая напугать ее так, как напугал Эшвина.

— Элиз? Ты не спишь? Давай просыпайся скорее.

— Джеймс? — Голос Элиз звучал сонно. — Я здесь. Ты можешь встать?

— Конечно. — Она встала, опершись на руку Джеймса.

— Ты как, нормально? — спросил Эшвин. Его голос все еще нетвердо звучал в темноте.

— Мне кажется, да, — сказала Элиз. — Нам пора идти.

— Я возражать не собираюсь. — Джеймс повел Эшвина и Элиз через тьму, используя свой новообретенный... радар, или, как бишь его там, то, что не давало ему врезаться в стены. Эрик и Морган ждали их в дверях. — Как ты нашел дорогу к двери в этой темноте? — спросил Джеймс Эрика.