— Гамалиэль, — прервал его Эшвин. — Ты спрашивал, слышал ли я когда-нибудь это имя. В ту ночь, когда ты... спас меня у пруда Холлоу. А потом его снова упомянули у колодца.
— Правильно, — согласился Поррик. — Таинство Шаддай эль-Чаи — капризный дар. Если использовать его с Милосердием в сердце, оно может вознаградить тебя независимостью мысли и талантом к творчеству. Это то, к чему тебя будет подталкивать Габриэль. Гамалиэль, в свою очередь, — прямая антитеза всему, что олицетворяет Габриэль. Когда Суровость использует Шаддай эль-Чаи, результатом становятся только иллюзии и потеря ощущения реальности, и Гамалиэль — их повелитель.
— Так Милосердие — это хорошо? — спросил Эшвин.
Глаза Поррика сузились.
— Лучше Суровости, наверное. Но талант к творчеству, наша способность подражать Господу не должны подчиняться ничьей воле. Порой это легче сказать, чем сделать.
Эшвин рассеянно смотрел на угли, пытаясь осмыслить услышанное.
— Итак, Гамалиэль, один из Падших, решил забрать хотя бы меня, — продолжал Поррик. — Ты не представляешь, что это такое — ощущать, как что-то пробирается, ползает внутри тебя. Тебя загоняют в какой-то пыльный чулан твоего же сознания, откуда ты смотришь, как тебя заставляют делать чудовищные вещи. — От воспоминания Поррик содрогнулся. — Осадок от него до сих пор остался во мне. Я его чувствую, он пытается заставить меня сказать и сделать то, чего я сам ни за что бы не сделал. Я не могу так прожить всю оставшуюся жизнь. Мне хочется одного — вырезать эту заразу из себя. Вырезать ее из своей головы.
Эшвин вдруг понял, что Поррик говорит уже не с ним. Это был уже диалог с самим собой, будто Поррик на что-то себя уговаривал.
— Поррик!
Взгляд ирландца стал отвлеченным, сосредоточенным на чем-то, видимом ему одному.
— Поррик!
Поррик моргнул и перевел взгляд на Эшвина.
— Ты не сказал мне, зачем ты понадобился Гамалиэлю. Почему он не убил тебя?
— Чтобы добраться до тебя. Откуда-то они знали, что больше всего ты боишься самого себя. Подведя тебя к колодцу и заставив в него заглянуть, я превратил этот страх в реальность.
Его внутренние демоны выпущены наружу. Может ли что-нибудь быть хуже?
— Но почему?
— Они намерены использовать твое отражение, чтобы как-то причинить вред Элиз.
От ужаса Эшвин покачнулся.
— Нет, — прошептал он в замешательстве.
— Они умны. Они знают, что она — краеугольный камень всей вашей каббалы. Стоит сломить ее — и ваша связь распадется. Тогда они спокойно перебьют вас поодиночке.
Слова Поррика словно ножом взрезали сознание Эшвина. Они собирались причинить зло Элиз с помощью его отражения, а она решит, что это он. Они уничтожат его единственный шанс на искупление, и он не успеет загладить вину.
— Нам надо дойти до деревни, — сказал Эшвин. — Мы должны попытаться найти ее.
— Думаю, хотя бы с первым мы справимся. — Поррик кивнул в сторону подножия холма.
Эшвин повернулся и увидел вдалеке неровно двигавшиеся к их костру огни.
— Эшви-и-ин! — Это был голос Эрика. Они, должно быть, заметили костер или почуяли, что он воспользовался таинством.
— Мы здесь! — заорал он.
Отдых и лечение подождут. Ему нужно предупредить Элиз.
Эшвин медленно выплывал из глубокого сна. Его тело болело и жаловалось в ответ на любое усилие. Хуже всего дело обстояло с мышцами ног и спины, где боль сплеталась в клубки, которые было не распутать под кожей. Лицо его было обветрено, иссечено непогодой, и он был ужасно утомлен. Упадок сил давил на него тяжким грузом. Он был еще и голоден но не мог заставить себя пошевелиться. Вместо этого он уговорил себя открыть глаза.
В поле зрения оказались стены Раннох-Лодж. Он пару раз моргнул, пытаясь вспомнить, как тут оказался.
Хоть он и не полностью пришел в себя, но воспоминания о походе назад в деревню все же вернулись к нему. Путь дался с трудом, ковылять и спотыкаться пришлось вдосталь. Эрик нес Поррика, на тот момент он был сильнее всех. Мистер Чизвик поддерживал Эшвина, вместе они пробирались на ощупь к огням лежавшей внизу деревни. Он приложил все силы, чтобы объяснить, что Элиз грозит опасность, не вдаваясь в подробности того, что случилось у колодца. В ответ мистер Чизвик пообещал, что попытается передать предупреждение. После этого Эшвин мало что помнил. Все воспоминания о ночи слились в сплошной холод, перемежающийся с пронзительной болью в вывихнутой лодыжке.
— Ну, видал я тебя в состоянии и получше. — Перед ним появилось улыбающееся лицо Эрика. Большой фолиант заботливо помещался в изгибе его руки.
— Да, бывало лучше, — прокаркал в ответ Эшвин. — Отправил ли мистер Чизвик кого-то с предупреждением к Элиз?
Эрик нахмурился:
— Насколько я понимаю, нет, но она знает, что поставлено на карту.
— Да-да, но... — Речь Эшвина сошла на нет и перешла в приступ кашля.
— Я сейчас дам тебе попить. — Эрик вернулся с бутылкой родниковой воды. — Не спеши, — предупредил он. — Лучше пей понемножку.
Эшвин снова лег и понял, что болят даже мышцы живота. Была ли хоть одна часть тела, которая не болела?
— Который сейчас час?
Эрик посмотрел на свои часы:
— Половина двенадцатого.
— Тогда почему закрыты ставни?
— Потому что сейчас ночь. Ты проспал остаток той ночи и весь сегодняшний день.
— Что? — Эшвин резко сел и тут же пожалел об этом. У него закружилась голова, и он едва не упал с постели. У него вырвался стон.
— Спокойнее! — Эрик поймал его и снова уложил.
— Но нам необходимо найти Элиз. Она в опасности. И только по моей вине. Я должен предупредить ее.
— Ты не в состоянии куда-либо идти.
— Ты не понимаешь, — взмолился Эшвин, — она подумает, что это я.
Глаза Эрика сузились.
— Поясни.
Эшвин закрыл глаза, чтобы избежать испытующего взгляда Эрика. Глубокий вдох, и он заговорил:
— Это Поррик нашел меня, а не я его. Только это был вовсе не Поррик. Что-то сидело внутри его, контролировало его. Он сказал, что это был Гамалиэль.
— В каббале говорится, что Гамалиэль — один из Падших, — сказал Эрик невыразительным голосом.
— Правильно, так говорил и Поррик. — Эшвин описал, что произошло у колодца.
— Продолжай. — Лицо Эрика оставалось непроницаемым.
Эшвин не мог встретиться глазами с этим разумным всезнающим взглядом. Как он мог признаться во всем произошедшем Эрику?
— Прости, Эрик. Я не могу сейчас об этом говорить. Мне нужно... время, чтобы все разложить по полочкам. Я не до конца понимаю, что произошло. — Эшвин ненавидел эти слова за слабость, они шли из прошлого. Ему было дурно.