— А где он тогда жил? — Костелло знала адрес, но решила проверить, насколько можно доверять памяти Николсона.
— В Эре, Петри-стрит в Эре. — Ответ был правильным. — Он жил там около года.
— Один?
— По его словам, да. — Его взгляд вновь вернулся к телевизору.
— А дом? Ну, тот, что он собирался купить? — Костелло сделала пометку в блокноте. Теперь они говорили о том, чего не было в деле.
— Большой дом, справа на побережье, неподалеку от Калзинского замка.
— В такой глуши?
— Да, дом слишком большой, совсем неподходящий для одинокого молодого человека, и до ближайшего паба — ехать и ехать. — Николсон покачал головой. — Купил щенка и, похоже, через три дня избавился от него. А щенок хороший. Дорогой. По-моему, лайка.
— А откуда у него были деньги? Чтобы купить дом?
— Я же говорил: он его так и не купил. Он хотел, но потом передумал. Послушай, пташка, Молки Стил был грязным подонком, который не заслуживал жизни. Молодой Мактайернан оказал нам всем большую услугу. Зачем нам было копать глубже, чем требовалось, чтобы закрыть дело?
Костелло решила изменить тактику.
— А вы когда-нибудь встречались с девушкой по имени Труда?
— Она никогда не навещала его: ни во время предварительного заключения, ни в суде, ни в тюрьме. Он был смазливым парнем, к нему приходили много женщин, но ни одну из них не звали Труда. — Костелло постаралась улыбнуться как можно приятнее, чтобы он продолжал рассказывать. — Я видел его в тюрьме пару месяцев спустя. Он уже начал меняться к худшему, но не забыл спросить, как здоровье моей жены. — Костелло проследила за его взглядом и увидела на стене фотографию: Николсон с женой играли в гольф. — Только она умерла за месяц до этого. В ту самую неделю, когда меня наконец отпустили на пенсию. Меня держали до самого конца, и чего ради? Чтобы пенсия была на три фунта больше. — В его голосе звучала горечь.
— Так Шон был знаком с вашей женой?
— Он знал, что она больна, поэтому и справлялся, — ответил он. — А мои коллеги не спрашивали об этом. — Он потер висок. — Он даже как-то поинтересовался — я помню дословно: «А если бы вы могли что-нибудь сделать, сделать что угодно, чтобы спасти ее, сделали бы?» Я ответил, что сделал бы, конечно, сделал бы. Он пожал плечами и вышел.
— И что это могло означать? — спросила Костелло, делая в блокноте пометки.
— Спроси лучше у него, когда увидишь.
Вернувшись в участок, Костелло вооружилась телефонным справочником и нашла раздел «Собаководство». Она начала обзванивать хозяев, начиная каждый разговор с фразы: «Вы, случайно, не разводите лаек?»
Макалпин проснулся от кошмара, весь в поту и слезах. Во сне он плакал. Он вновь оказался среди молний, дождя, порывов ветра. И осколки стекла на лице… И кто-то — она! — вытаскивал его из машины…
С того момента как он разоткровенничался с Андерсоном в пабе, он знал, что призрак Анны вернулся в его жизнь, что он был рядом. Его тянуло в тоннель, в конце которого его ждала она.
Он открыл глаза, посмотрел на потолок и вновь закрыл их: перед ним появились два маленьких мальчика, бегущие через поле. Тот, что поменьше, поскользнулся, старший остановился и протянул руку, чтобы помочь.
Макалпин проснулся. Горечь потери младшего брата пронзила его так же остро, как и двадцать два года назад. Он потер распухшую челюсть — скорее машинально, а не успокаивая боль. Повернувшись набок, он постарался опять уснуть, но мысли вновь вернулись к Анне… Анне, которая могла принести успокоение.
Сон не приходил. Он встал с дивана и прошел в соседнюю комнату, где было теплее. Он умылся горячей водой с мылом и глотнул виски из бутылки, которую он тайком держал под старыми полотенцами на нижней полке шкафа с бельем. Это видение выбило его из колеи. Глядя в зеркало на свои синяки, он не мог избавиться от воспоминания о странном существе, прыгнувшем на капот машины. Он помнил плащ… он был темным… а что было дальше — дальше был провал. И еще лицо Анны во вспышке молнии, свет в ее серых глазах.
Он взял полотенце и поднес к лицу: оно было теплым и мягким. Он закрыл глаза, и перед ним вновь всплыл ее образ — она на пляже, застенчивая улыбка на нежных губах, светлый ореол чуть завитых волос.
— В гардеробе есть чистое белье. — Хелена вошла в спальню, протирая заспанные глаза. — Извини, я не хотела тебя будить.
Он тряхнул головой, стараясь сбросить наваждение.
— Я проспал два часа. И во вторник днем тоже. Господи, как же болит голова!
— Ты сегодня еще не смотрел газеты?
— Нет, кого-то опять убили, пока я спал?
Хелена криво улыбнулась:
— Только мою репутацию.
— Тогда — дело швах?
— Надеюсь, это не создаст тебе лишних проблем. Во вчерашней статье Терри просто перегнул палку. Я бы подала в суд, но его сестра — моя лучшая подруга и адвокат. — Она усмехнулась. — Что за люди!
— Мне не привыкать. Я выживу.
— Бумаги, которые ты оставил, я положила на пианино. — В ее голосе звучала забота. — Там фотографии и благодарность твоему брату.
— Да! — ответил он резко.
— Они были в кармане, и их чуть не отправили в стирку. Если они тебе так дороги, надо быть повнимательней. — Он холодно взглянул на нее, и она сменила тактику. — Если хочешь, я вставлю благодарность в рамку и мы повесим ее в холле.
Макалпин отрицательно покачал головой.
— Ну ладно, я собираюсь принять душ. Потом съезжу в галерею, посмотрю, что им удалось без меня сделать. Ты вернешься на работу? — Она встала, открыла шкаф с бельем и достала три чистых белых полотенца. — Посмотри на себя, Алан. Ты выглядишь ужасно, — тихо добавила она.
— Это расследование меня достало, ты сама знаешь.
— Да, я знаю. Обязательно поешь, прежде чем уедешь. В холодильнике есть суп.
Он провел ладонью по ее щеке. Перед его глазами были светлые, а не каштановые волосы и более молодое и красивое лицо.
— Ты ведь приедешь на выставку? Ты сможешь высказать все, что думаешь о картинах, — что пятилетний ребенок нарисовал бы лучше. — Наверху зазвонил телефон. — Держу пари, это — с участка.
Он наклонился и поцеловал ее. Телефон не умолкал.
Он вышел.
— Проклятие!
Костелло едва заметно кивнула Андерсону, прежде чем осторожно закрыть дверь. Они еще никогда не видели Макалпина в таком бешенстве.
На столе лежал свежий номер «Ивнинг газетт», раскрытый на странице с маленькой колонкой свежих сплетен и двумя фотографиями. На одной был Макалпин с разбитым лицом, выглядевший абсолютно пьяным. А ведь в момент съемки он на самом деле был трезв. На другой — Хелена, снятая в профиль: зачесанные назад волосы открывали ухо, украшенное бриллиантовой сережкой. Над ее левым плечом склонился профиль мужчины. Костелло уже прочитала в другом разделе статью Терри Гилфиллана на целый разворот, посвященную обзору культурной жизни Глазго в октябре. Главным событием считалась выставка Хелены. Но фотография, которую они дали, не имела ничего общего со статьей. Хелена смеялась, повернув голову к Гилфиллану. Создавалось впечатление, что между ними существует какая-то близость. И именно это послужило предметом сплетен. Костелло знала, что все эти домыслы высосаны из пальца, но не могла понять, как Терри согласился на публикацию именно этой фотографии. В заметке на несколько строк под заголовком «Тусуемся?» читателям предлагалось самим решить, «не заставила ли старшего инспектора Макалпина его напряженная работа по поимке „Убийцы с распятием“ обратиться к бутылке, а его жену — владелицу шикарной галереи — искать утешения в объятиях „хорошего друга и партнера по бизнесу, торговца произведениями искусства Теренса Гилфиллана“».