— Расскажи об этом парне.
— Не стоит, — сказал Габриель. — Не хочу, чтобы ты забивала себе голову информацией, которая может каким-то образом прорваться наружу и выдать твои намерения или заставить тебя склоняться к компромиссу.
— Ты выбрал меня, потому что я специалист своего дела, не так ли? Так что отбрось сомнения и расскажи мне хоть что-нибудь об этом человеке.
— Он вырос в Бейруте, зовут его Юсеф.
— В Бейруте? Где именно?
— В Шатиле.
— О Боже, — прошептала она, прикрыв глаза.
— В сорок восьмом его родители стали беженцами и поселились в арабской деревушке под названием Лидда. Потом, во время войны, они перебрались через границу в Ливан. Некоторое время они жили на юге, а затем в поисках работы переехали в Бейрут, где и обосновались в лагере беженцев Шатила.
— Как вышло, что он оказался в Лондоне?
— В Англию его привез дядюшка, который хотел, чтобы Юсеф получил высшее образование и в совершенстве овладел английским и французским языками. Со временем Юсеф превратился в настоящего политического радикала. Заметив, что Арафат и Фронт освобождения Палестины начинают сдавать свои позиции, он стал поддерживать тех палестинских лидеров, которые стремились продолжать борьбу с Израилем до полного его уничтожения. Его деятельность привлекла внимание организации Тарика. Вот уже несколько лет, как Юсеф числится ее активным членом.
— Как мило.
— Он и в самом деле милый парень.
— А какое-нибудь хобби у него есть?
— Он любит палестинскую поэзию и европейских женщин. А кроме того, он помогает Тарику убивать израильтян.
* * *
Через некоторое время Габриель съехал с шоссе на узкую дорогу, которая шла в восточном направлении и все дальше уводила в горы. Они миновали спавшую глубоким сном деревушку и свернули на грунтовую проселочную дорогу, обсаженную платанами. Габриель катил по проселку, пока не увидел на обочине поломанные деревянные ворота, за которыми можно было заметить похожую на парковку площадку. Габриель остановил машину, выбрался из нее и открыл ворота — настолько, чтобы в них смог проехать «пежо». Въехав во двор, он выключил мотор, но оставил гореть фары. Потом он взял сумочку Жаклин, вынул из нее «беретту» и запасной магазин. Достав один из принадлежавших Жаклин модных журналов, он сорвал с него обложку и сунул в карман куртки.
— Вылезай.
— Так ведь дождь идет.
— Ничего не поделаешь.
Габриель вышел из салона машины, пересек парковочную площадку и остановился у дерева, к стволу которого было приколочено заржавленное металлическое объявление с надписью: «Частная собственность. Посторонним вход запрещен». Наколов на ржавый гвоздь яркую журнальную обложку, Габриель вернулся к машине, в свете фар которой маячила Жаклин с надвинутым на голову из-за дождя капюшоном. Стояла тишина, нарушаемая лишь негромким пощелкиванием остывающего мотора «пежо», да отдаленным собачьим лаем. Габриель вытащил из рукоятки «беретты» магазин, оттянул затвор, чтобы выяснить, не осталось ли патрона в стволе, после чего передал оружие Жаклин.
— Хочу проверить, не забыла ли ты, как надо обращаться с этой игрушкой.
— Но я знаю девушку, которая изображена на обложке.
— Очень хорошо. Стреляй ей прямо в лицо.
Жаклин снова вставила магазин в рукоятку, оттянула затвор, загоняя патрон в патронник, после чего поудобнее обхватила рукоять пистолета своими тонкими пальцами. Шагнув вперед, она вскинула оружие, слегка согнув при этом ноги в коленях и повернувшись к мишени боком, чтобы стоявшему перед ней воображаемому противнику было труднее в нее попасть. Потом открыла огонь, размеренно нажимая на курок, и стреляла, пока полностью не опустошила магазин.
Габриель, вслушивавшийся в хлопки выстрелов, следовавших через равные промежутки времени, неожиданно перенесся мыслями на полутемную лестничную площадку некогда хорошо знакомого ему многоквартирного дома в Риме. Жаклин опустила оружие, вытащила из рукоятки пустой магазин, после чего, оттянув затвор, проверила, не осталось ли в стволе патрона. Протянув пистолет Габриелю, она сказала:
— Теперь ты попробуй.
Габриель сунул «беретту» в карман куртки и отправился к дереву инспектировать результаты стрельбы. В импровизированную мишень не попала только одна пуля, все остальные поразили цель. В основном пулевые отверстия группировались в верхнем правом углу мишени. Сняв с гвоздя изрешеченную пулями переднюю страницу обложки, Габриель повесил на ее место заднюю и, вернувшись к машине, снова вручил «беретту» Жаклин.
— На этот раз тебе придется стрелять в движении.
Она загнала в рукоять пистолета второй магазин, оттянула затвор, после чего зашагала к дереву, ведя огонь на ходу. Последнюю пулю по мишени она выпустила практически в упор с дистанции в несколько шагов. Сорвав с гвоздя страницу обложки, она повернулась к Габриелю, держа ее в поднятой руке так, чтобы фары высветили пробитые в ней пулями отверстия. На этот раз мишень поразили все пули до единой. Вернувшись к машине, она передала Габриелю пистолет и изрешеченную пулями журнальную обложку.
— Собери латунь, — сказал Габриель.
Пока Жаклин собирала стреляные гильзы, Габриель быстро и сноровисто разобрал «беретту» и, достав из багажника монтировку, несколько раз ударил ею по каждой детали пистолета, основательно их деформировав. Потом они с Жаклин уселись в машину и тронулись в обратный путь. По дороге Габриель через определенные промежутки времени выбрасывал из окна искореженные части пистолета и опустевшие патронные обоймы. После того, как они проехали деревню, Габриель в последний раз открыл окно и выбросил в ночную тьму собранные Жаклин стреляные гильзы.
Прикурив сигарету, она спросила:
— Ну и как ты оцениваешь мои успехи в стрельбе?
— Экзамен сдан, — лаконично ответил Габриель.
Амстердам
Всю вторую половину дня Тарик постоянно менял дислокацию, передвигаясь с места на место. Выйдя из каюты стоявшей на Амстеле баржи, он отправился на Центральный вокзал, приобрел билет первого класса на вечерний поезд до Антверпена. Затем он направился в район «красных фонарей», где, минуя бордели, секс-шопы и мрачные кислотные бары, бродил по узким аллеям и улочкам до тех пор, пока наблюдавший за ним исподтишка наркодилер не затащил его в подворотню и не предложил купить героин. Тарик немного поспорил о цене, после чего попросил тройную дозу. Расплатившись с дилером, Тарик сунул пакетики с зельем в карман и свернул на куда более респектабельную улицу.
На площади Дам он поймал такси и велел везти себя в сторону Блоеменмаркта — плавучего цветочного рынка на канале Зингель. Он направился к самому большому прилавку и попросил подобрать ему хороший букет в традиционном голландском стиле. Когда флорист осведомился, сколько он рассчитывает заплатить, Тарик ответил, что деньги не проблема. Флорист ухмыльнулся и предложил ему заглянуть в лавку минут через двадцать.