— Для чего пушка? — поинтересовался майор.
— Так это… — пробормотал сержантик, вертя пистолет в руках.
— Смотри, сынок, — мягко проговорил Кремер. — Сам видишь, связно ответить не в состоянии. А почему? Потому что не только слова, но и мысли скачут, обрывками да ошметками. А в таком состоянии оружие в руке — неполезная штука. Для окружающих в особенности.
Молодой мент тупо смотрел на него.
— Спрячь, — сказал майор. — Спрячь и застегни. Кобуру застегни. И руке своей на сегодня команду дай: к разработке самородка русского Николая Федоровича Макарова ни даже прикасаться. Почему — сейчас поясню.
Кремер сделал жест рукой, подзывая к себе милиционеров, стоявших у остальных подъездов. Когда вся группа собралась, он продолжил свою речь:
— Слушай сюда, голуби. Вот тут коллеги из МЧС работу свою делали — завалили, как и положено, змеюку. А наш с вами коллега — пальцем показывать не стану, мне его перед товарищами стыдить незачем — пушку свою тут же вынул и то ли размахивать ей принялся, то ли сама она от избытка адреналина в руке у него заплясала-запрыгала.
Он обвел взглядом притихших ментов.
— Так вот это — чтобы ни в коем разе. Объясняю свою мысль. Змея ты из «макара» с такого расстояния ни за что не положишь. Ты этого змея не напугаешь даже. А вот своего брата — хоть МЧС-ника, хоть того же мента — это не то, что запросто, а почти что с гарантией. Я не насчет напугать, а насчет положить. Это ясно?
Один из милиционеров поднял руку.
— Так товарищ майор… А для чего ж они тогда сегодня?
— Кто? — ответил вопросом на вопрос Кремер. — «Макарычи» ваши?
— Ну да.
Майор покрутил головой.
— Н-да… Ты сегодня его что, в первый раз нацепил?
— Нет…
— Постоянно таскаешь?
— Так положено ж…
— Правильно положено. А таскаешь где?
Мент растерялся, потом похлопал себя по кобуре.
— Да вот тут же.
Кремер даже обрадовался.
— Ну, видишь? Ты же его из этого «вот тут же», по городу перемещаясь, не выхватываешь? По улицам родным с пушкой в руке не шествуешь? — Он обвел глазами окруживших его ментов. — А почему? Да потому, что место его — «вот тут же». При нормальных, конечно, обстоятельствах. Потому что «вот тут же» он не выстрелит, а в потной ладони зажатый — очень даже может. А чаще всего и стреляет. Такая нехитрая наука.
Майор выпрямился, заложив руки за спину.
— Но и сейчас они у вас не для антуражу. Потому как вы есть кто?
— Кто? — эхом отозвался один из молодых.
— Вы есть последняя линия обороны. В том числе — обороны самих себя. И завалить гниду ползучую можно будет, — даже нужно — но тогда, когда она по вот тем ребятам пройдет и дальше двинется. Не должна, конечно, пройти, но если все же — вот тут и ваш черед. И стрелять ты ее будешь с того же расстояния, с которого она сама тебя уже досягнуть сможет. А иначе боезапас с десяти метров пропукаешь, а потом чем ее стращать будешь, уголовным кодексом?
Кремер похлопал проштрафившегося сержантика по плечу.
— Вот такие на текущий момент ваши действия.
Где-то в темноте ухнули выстрелы. Несколько подряд. Потом еще два — позади соседнего здания.
— Пошли, родимые, — сказал Кремер. — Поползли. Пожаловали.
Он повернулся к ментам.
— Чего приклеились? А ну по местам живо!
Милиционеры разбежались по своим точкам.
Стрелки, стоявшие у первого подъезда, открыли огонь практически одновременно. Помповое ружье грохотало почти без перерыва, но и МЧС-ник с дробовиком замешкался буквально на пару секунд, перезаряжая свой двенадцатый калибр.
— Что? — крикнул кто-то.
— Три штуки, — отозвался стрелок с помповым. — Два дяди, один гаденыш. Мелкий был. Теперь его и не соберешь.
— Неплохой урожай для одной секции, — заметила Алина, стоявшая на метр ближе Сергея от места происшествия. Тот не отозвался. Она повернулась к нему.
— Сережа?
На лице Телешова явственно проступила бледность. Ламанча, поняв все без слов, вытянула руку в сторону освещенного проема подъезда.
— Твой?
Сергей кивнул. Потом полез в карман за сигаретами.
— Черт, глупость какая-то… Умом понимаю, что до сих пор были они наверняка в квартире какой-то, взаперти. На лестницу во всяком случае не попали бы. А вот… То есть, сидел я, лежал, спал, ел — в каких-то метрах от этой мрази.
Он взглянул на руку, в которой подрагивала сигарета.
— Ну вот. — Телешов поймал на себе взгляд спутницы. — Нет, Аля, это не страх. Ты же знаешь, по части страха я академик. Понимаешь, люди. Живут, едят, любят, ссорятся, телевизор смотрят — и вот это. В нескольких шагах. Причем оно уже каких-то таких же живших и любивших убить уже успело. То есть, за стеной у тебя, понимаешь? Это же нельзя. Так не должно ведь быть.
Ламанча кивнула.
— Не должно. Потому все эти люди здесь, что так не должно. Чтобы никогда больше так не было.
Теперь выстрелы раздавались то с одной, то с другой стороны, но не слишком близко к дому, у которого они стояли.
— Юрка, смотри! — раздался крик у предпоследнего подъезда.
Оба стрелка тут же открыли огонь. Раздалось всего три выстрела, и они опустили ружья дулами вниз.
— Готова! — крикнул один из стрелков своему офицеру.
— Одна? — отозвался тот.
— Одна, — ответил стрелок. — Пока одна…
Алина с Сергеем, не сговариваясь, быстрым шагом направились туда.
Голышев хмуро смотрел на монитор. У зеленых прямоугольничков, обозначавших дома, теперь появлялись цифры — напротив соответствующих подъездов. Оператор, сидевший в наушниках, заносил в компьютер все новые и новые данные.
— Практически по всему треугольнику, — заметил Мостовой.
— Так и должно быть, — отозвался начальник штаба. — Проникновение — через коллектор. Коллектор — единый.
— А все равно кое-где непонятно, — сказал Мостовой.
— Что именно? — Голышев вопросительно посмотрел на него.
— Вот, например. — МЧС-ник ткнул пальцем в монитор. — Сорок восьмой. Здесь у каждого подъезда по одной, две, три. А вот дом — вообще ни одной.
— Ну, во-первых, Вячеслав Алексеевич, быть их может и по пять-восемь-десять. Не все еще могли на торжественную встречу пожаловать. Во-вторых, появятся и там, где пока нет. Думаю, что появятся. Если, конечно, инженерия нам правильные схемы коммуникаций дала.
— А если нет?