– А как же врачебная тайна?

– Чтобы защитить своего клиента, адвокат Страмова представил суду десять медицинских отчетов за две тысячи первый год, и все из вашей больницы. Адвокат Этан Лейн, которого вы видите перед собой, хотел бы иметь возможность защищать господина Барсова при помощи того же оружия.

Натан оценил хитрый ход Кларка Фута. Психиатр явно колебался.

– Мне нужно письменное ходатайство. Какая-нибудь официальная бумажка, вы понимаете, что я имею в виду?

– Бумажка, чтобы прикрыться? – спросил Фут, подходя к окну. – Вы боитесь быть изгнанным из медицинского сообщества, которого не существует, или лишиться должности директора учреждения, на которое всем плевать?

Через стекло американский офицер смотрел на больных в пижамах, которые бесцельно бродили по квадратному двору размером в половину теннисного корта.

– Я попрошу вас выйти, – сказал Цекович, положив руку на телефонную трубку.

Аппарат полетел в стенку, психиатр опрокинулся назад, его голова оказалась под ботинком Фута. Доктор захрипел.

– Где медицинские карты?

Натан не вмешивался, оценив по достоинству решимость капитана Цекович присмирел и, набрав воздуха в легкие, повел их к стенному шкафу, предназначенному для хранения швабр и половых тряпок, где сейчас держали архив, и отпер навесной замок на металлическом ящике. Он вынул оттуда две красные папки. Карты Страмова и Барсова.

– Вы понимаете по-албански? – спросил Натан.

– Моя дочь читает по-албански лучше, чем я. Схожу за ней.

Они заперли Цековича в шкафу, а сами устроились в его кабинете. Рейн вместе с отцом погрузились в чтение документов.

– Посмотри, – прошептал Алек Натану. – Можно подумать, Скарлетт Йохансон собирается заполучить Нобелевскую премию по экономике.

– Можешь выражаться яснее?

– Она потрясная.

– Она несовершеннолетняя.

– Да нет, я не об этом.

– А о чем?

– Когда мы ехали, я с ней поговорил. Она говорит на двенадцати языках. Она училась на первом курсе факультета международного права Йельского университета, когда отец приехал за ней, чтобы отвезти в Сербию.

– Мы кое-что нашли! – объявил Фут. – Судя по картам, Барсов и Страмов поступили с небольшим интервалом, наверное, они познакомились во время прогулок. Но, чтобы выйти из психушки, Страмов Барсову был не нужен. Во время одного разговора с врачом он стал угрожать, что, если тот его не выпустит, ему отомстит Дука.

– Кто такой Дука?

– Когда психиатр задал ему тот же вопрос, Барсов ответил: «Звезда Вержины».

Предваряя вопросы, которые неизбежно должны были прозвучать, Рейн поспешила объяснить:

– Звезда Вержины – это античный символ, связанный с королем Филиппом Вторым Македонским и его сыном Александром Великим. После раздела экс-Югославии и объявления независимости Республика Македония выбрала флаг с шестнадцатиконечной звездой Вержины. Греция, которая считает, что у древней Македонии и Александра Великого своя собственная история, стала протестовать против использования символа, который давно уже присвоила. И Македонии пришлось изменить флаг, на котором с девяносто пятого года изображено только солнце с восемью лучами. ООН признает эту республику только под названием Бывшая Югославская Республика Македония. Сейчас ООН исследует варианты другого названия, чтобы угодить Греции. Этот небольшой исторический экскурс приводит нас в одну македонскую деревушку, над которой развевается флаг со звездой Вержины. Это еще один националистический анклав, которым мог бы править этот Дука, что по-албански означает «герцог».

– Откуда вы все это знаете? – удивился Алек.

– В Приштине мне запрещалось выходить из дома, поэтому оставалось только читать.

– Как называется эта деревушка?

– Новелесде. Это в долине Вардара, недалеко от границы.

Натан приближался к ай-ка. И Карле.

180

Они пересекли последний контрольный пункт косовских сил НАТО и оказались в Македонии, или в Бывшей Югославской Республике Македония, как называли ее некоторые, чтобы не задевать чувства греков. Они проехали деревню Вратника в направлении национального парка «Маврово», за окнами расстилались цветущие равнины и высились зеленые горы Положив руки на руль и не отрывая взгляда от извилистой дороги, Кларк Фут отвечал на вопросы Натана, который пытался составить представление о ситуации. Капитан сообщил, что в македонских домах терпимости заперты тысячи пятнадцати-шестнадцатилетних подростков. В каждой деревне, расположенной вдоль горной цепи, разделяющей Албанию и Македонию, имеется свой бордель.

– Албанское общество – это общество патриархальное суровое и традиционное. Воспитание основано на табу, догмах и запретах, поэтому сексуальное воспитание подростков осуществляется исключительно в публичных домах.

«Следствие первого уровня психологической обработки, согласно Гурджиеву», – подумал Натан.

– И что, ни миссия Объединенных Наций в Косове ни косовские силы НАТО ничего не могут с этим поделать? – спросил Алек.

– Именно для борьбы с этим явлением миссия Объединенных Наций создала подразделение, в которое входят двадцать два офицера. Я допрашивал их. Но, с другой стороны, эти заведения посещают и солдаты косовских сил НАТО, и гражданский персонал ООН. Их присутствие привело не к сдерживанию этого рынка, а, напротив, к его развитию. Я получил десятки жалоб. Ко мне на прием приходили даже девушки. Немецкие солдаты, которые занимают приграничную с Македонией зону Косова, регулярно посещают бордели с подростками. Были замечены и французские мундиры. А если добавить, что эти бордели используются также для транзита проституток, предназначенных для отправки в Западную Европу, и подавления их сопротивления с помощью физической силы, то вы поймете, что закроют их еще не скоро.

Они выехали из национального парка и направились по автостраде Е65 в сторону Извора. Развернув на коленях карту, Натан выполнял обязанности штурмана Он указал капитану Футу небольшую дорогу, которая вилась между двух скал. Эта разбойничья тропа должна была привести их прямо в Новелесде. Склоны были настолько крутыми, что в машине стало совсем темно. Они проехали еще километров десять, и дорогу им преградил шлагбаум, по обе стороны которого стояли двое вооруженных мужчин. Над деревней развевался флаг со звездой Вержины. Фут протянул документы одному из двух церберов, у которого шея была толще, чем талия Рейн.

– Американцы?

– Да.

Его коллега, светловолосый гигант, буравил пассажиров взглядом.

– Прямо мороз по коже, – пробормотал Алек. – Взгляд Дольфа Лундгрена.

Он обхватил Рейн за шею, словно акцентируя внимание на присутствии девушки.