— Продолжайте, — настаивал Пейн. — Что именно вы хотите сказать? Вы совершили что-то такое, отчего их так сильно пробрало. Они бы не привлекли нас к решению проблем, если бы ваше дело не стало для них важнейшим.
Внезапно в глазах Бойда появился совершенно искренний ужас.
— Они что?
— Вы меня прекрасно слышали. Они привлекли нас к решению проблем с вами, попросили выследить вас. Мы — те, кого вы называете профессионалами.
— Постойте, постойте! Одну минуточку. Значит, вы все-таки не сотрудники управления?
— Черт! Конечно, нет! — ответил Пейн. — Мы искатели сокровищ мирового класса, нанятые, чтобы схватить вас за задницу, док. — Он сунул руку в карман и вытащил устройство слежения, которое ему дал Манзак. — Достаточно одного прикосновения к этой кнопке — и наши обязанности закончатся. Они тут же появятся здесь, а мы отправимся домой.
Бойд несколько мгновений внимательно разглядывал прибор.
— Да, друзья, — произнес он наконец, — вы отправитесь домой… но в сраном мешке для перевозки трупов.
У Марии от ужаса и удивления отвисла челюсть. Она впервые за все время услышала, как профессор употребил грубое слово.
— О Господи! — воскликнул Бойд. — Откройте же свои гребаные глаза! ЦРУ никогда ни к кому не обращается за помощью. В каждой стране у него есть свои агенты, в любой момент готовые решить любую возникающую проблему. Чтобы поймать меня, они ни при каких обстоятельствах не стали бы обращаться к кому-то за пределами агентурной сети. Это не их стиль работы!
— Ах вот как! — парировал Джонс. — Значит, вы такой великий знаток их методов. И каким образом вы им стали?
Бойд взглянул Джонсу прямо в глаза.
— Дело в том, что я и есть один из упомянутых агентов.
— Простите? — переспросил Пейн.
— Что?! — вскрикнула Мария.
— Вы меня хорошо слышали. Я работаю на них уже много лет, а профессорское звание дает мне хороший предлог для поездок за рубеж.
Джонс вытаращил глаза.
— Да ладно. Оставьте! Какой тайный агент станет сам себя выдавать и признаваться, что он работает на разведку? По крайней мере настоящий никогда не будет этого делать.
— Откуда вам это может быть известно? Впрочем, да, вы правы. В большинстве ситуаций такое невозможно. Даже в случаях, угрожающих изменой. Боюсь, мы столкнулись с крайне необычной ситуацией. Из-за ложных обвинений в прессе моя шпионская карьера, вне всякого сомнения, закончена. Кроме того, у меня есть очень серьезное предчувствие, что если вы сейчас нажмете кнопку на вашем интересном устройстве, то закончится и моя жизнь. Поэтому мне, собственно, нечего терять.
— Секундочку! — прервал его Пейн. — Вы пытаетесь убедить нас в том, что являетесь агентом ЦРУ? Бросьте свои детские шутки, док. Придумайте что-нибудь более достоверное.
— Конечно, я мог бы придумать и что-нибудь попроще специально для вас Все дело в том, что я действительно сказал вам правду. Естественно я совсем не похож на агента. Но и большинство других сотрудников управления совсем не похожи на киношных джеймсов бондов. В противном случае нас можно было бы узнать с первого взгляда.
Джонс улыбнулся логике профессора.
— В принципе небезосновательно.
— Что? Ты поверил этому старому лжецу? Он тридцать лет проработал в Дуврском университете!
— Да, но до меня доходили слухи о том, что у ЦРУ повсюду «носы», основная задача которых состоит в том, чтобы тихо сидеть и ждать поручений из центра.
Пейн знал, что «нос» значит «неофициальный сотрудник» — сотрудник правительственного учреждения США, работающий за границей и не имеющий дипломатического иммунитета, — однако не понимал, на что намекает Джонс. Поэтому Пейн схватил друга за руку и, не сводя глаз с Бойда и Марии, оттащил его в сторону.
— О чем ты, дружище? Ты что, считаешь, что мы должны поверить этому старому пидеру?
— Я ничего подобного не говорил. Конечно, есть шанс, что он пытается нас обдурить, чтобы спасти свою задницу. Но с другой стороны, вполне возможно, что он говорит правду. Честно, я не знаю.
— Тогда давай нажмем кнопку и побеседуем с Манзаком. По правде говоря, меня ни черта не колышет, что с ними произойдет, как только мы сами выйдем из игры. Нам в любом случае придется с ним связаться, поэтому чем раньше мы это сделаем, тем лучше. Ведь все равно хуже не будет.
— Не нажимайте кнопку! — взмолился Бойд. — Я вам клянусь, что, как только вы нажмете кнопку, мы все погибнем. Точно так же, как пассажиры автобуса. Неужели вы не понимаете? Ребята, которые послали вас сюда, не могут позволить себе оставлять свидетелей. Судьбы религии зависят оттого, насколько чисто все будет ими сработано.
Пейн расхохотался.
— От чего зависят? От спрятанных сокровищ? О какой религии вы говорите? Об алчностизме?
— Алчность? Неужели вы в самом деле верите, будто все, что здесь происходит, продиктовано алчностью? Черт возьми, молодой человек, вы абсолютно ни в чем не разбираетесь! В свитке, который мы нашли в катакомбах, говорится не о деньгах. В нем говорится об истине! Он способен пробудить сомнения относительно всего, чему вас учили верить. Даже относительно самого Христа.
— Профессор!
Бойд повернулся к Марии, чтобы объяснить ей свое поведение.
— Им необходимо это узнать, дорогая. Если он нажмет кнопку, мы все погибнем, а вместе с нами и наша тайна. Все очень просто. Церковь не может допустить, чтобы подобные сведения вышли на поверхность. Они могут подорвать основы христианства.
Пейн взглянул на Джонса и присвистнул.
— Ну, мне все понятно. Я нажимаю кнопку. Сам посуди, вначале он утверждает, что работает на ЦРУ, теперь говорит, что Церковь пытается с ним расправиться. Наш док совсем свихнулся.
Джонс пристально всматривался в Бойда.
— Лично у меня всегда была масса сомнений относительно папы. Нельзя доверять человеку, который носит такую шапчонку.
— Всемогущий Боже! — закричал Бойд. — Я о папе не говорил ни слова! Но кто-то в Церкви, несомненно, имеет к этому делу какое-то отношение. Иначе и быть не может. Я хочу сказать, что они единственные, кто… — Бойд внезапно замолчал и по совершенно необъяснимой причине поднял голову вверх. — О Боже, нет!
— Ну что теперь? — спросил Пейн. — Неужели с вами заговорил сам Господь Бог?
— Ш-ш! — прошептал профессор. — Тот самый звук! Неужели вы не слышите? Тот, который я слышал в Орвието.
Пейн с Джонсом не понимали, о чем говорит Бойд, но на мгновение прислушались. Кроме гула мотора «фиата», был отчетливо различим какой-то другой звук. Понять точно, откуда он исходит, было невозможно из-за эха в переулке, тем не менее звук становился все громче.
Джонс заглушил мотор машины и шепотом спросил: