— Она вырубилась.
— Пожалуйста, объясни Ли, что, если она не устранит неполадку в работе микрофона, я потеряю всю группу.
Нагнувшись над графическим стабилизатором, Ли возилась с рычагами, регулирующими частотность. Скейт окинул ее долгим взглядом, потом вышел.
— Убирайся отсюда, пока свет не зажегся, — сказала Ли. — Если Скейт тебя поймает, мы оба окажемся по уши в дерьме.
Тим поднялся на ноги и остановился, не зная, как поступить.
— Ты уже достаточно всего сделал. Все. Просто уходи. Сейчас же.
— Мамочка! — закричала женщина тоненьким, как у маленькой девочки, голоском. — Ма-а-а-мочка-а-а-а!
Через несколько секунд зал наполнился высокими громкими криками. От этого хора у Тима мурашки по спине побежали. Больше всего это смахивало на совместное пение пациентов психушки.
Тим подполз к занавеске и выглянул. Скейт ушел на свой пост, но несколько Про ходили по рядам и поддерживали вошедших в явный клинч людей жалобными причитаниями:
— Мамочка. Папочка. Где вы?
Стэнли Джон и Джейн ходили между распростертыми на полу вопящими хныкающими телами и добавляли жару:
— Мы вообще не хотели ребенка. — Со лба Джени, склонившейся над рыдающим мужчиной, градом катился пот. — Ты никчемный.
Тим внимательно понаблюдал за передвижением людей в синих рубашках, потом, улучив момент, быстро перекатился на ковер. Он как раз успел выкатиться на открытое место, когда на него обрушился сверху голос Стэнли Джона:
— Что ты здесь делаешь?
— Мама, — проревел Тим, — где моя мама?
— Ей нет до тебя никакого дела. Она тебя бросила. — Стэнли Джон двинулся дальше, чтобы пораспинать еще кого-то.
Сквозь общий шум и смятение пробивался мощный властный голос:
— ТД здесь с вами. Вы в безопасности. Ваш провожатый здесь. — Постепенно общая истерика прекратилась, слышались только отдельные отрывочные всхлипывания. — А теперь я выведу вас из детской. Повернитесь и попрощайтесь со мной, вашим провожатым. Я сейчас уйду, но я всегда буду здесь, внутри вас. Всегда. Когда свет в комнате зажжется, вы проснетесь и не будете помнить ничего из того, что с вами произошло.
Зажегся свет, и все зашевелились, поднялись на ноги. Больше всего сцена походила на то, что павшие на поле боя вдруг ожили и встали. Когда Нео, пошатываясь, вернулись на свои места, ТД продолжил как ни в чем не бывало:
— В Программе мы больше всего презираем жертву. Не знаю, как вы, а я жутко устал жить в обществе жертв. У нас можно подать в суд на табачную компанию, потому что вы по своей воле курили тридцать лет. Можно подать в суд на телепередачу, если ваш тупой ребенок себя поджег. Черт, да можно даже «Макдоналдс» засудить за то, что человек отрастил себе жирную задницу. Лучше не гладить коллегу по руке, иначе вас могут обвинить в том, что вы ее домогаетесь, делаете из нее жертву. В Программе мы сами отвечаем за свои решения. Мы не прикрываемся отговорками. Но некоторые из вас все еще склонны это делать. И такой ход мыслей заразен. Вы должны отвергнуть желание быть жертвой. Нет ничего бесполезнее, чем попытки ублажить, потворствовать, нравиться. Это признаки беспомощности. Вы должны вести себя так, как считаете нужным, делать все для себя. Не смейтесь из вежливости. Не звоните маме из чувства долга. Таким действиям не место в Программе. Здесь мы приветствуем силу… — Он обвел рукой слушателей.
— А не комфорт!
— Комфорт, удобство сделают вас слабыми. Только сила освободит вас. Мы стремимся к приверженности…
— А не к счастью!
— Вам не нужно быть счастливыми. Счастье для идиотов. Вы должны быть решительными. Вы должны проявить приверженность. Иногда это может означать страдание. Иногда — тяжелую работу над собой. Вы готовы работать над собой?
— Да!
— Я хочу, чтобы каждая группа выбрала самую большую жертву, которая подойдет сюда и сядет в Ряду жертв. — ТД положил руки на спинки двух стульев из длинного ряда, который прилежные Про соорудили на сцене. — Считайте это интенсивной терапией. — Он заговорил тише, в его тоне послышалась угроза. — Один из Про присоединится к нам на сцене. Вы уже знаете, кто это будет. — Ли, нагнув голову, прошаркала к сцене. ТД помог ей подняться на сцену, в его глазах мелькнуло милосердие, хотя улыбка оставалась жесткой.
В зале послышался шум — Нео отчаянно ссорились. Несколько Про подошли к группам с подносами с лимонадом и батончиками, как торговцы на бейсбольном матче. Люди вцепились в то, что им дали, разрывая обертки батончиков зубами, хлюпая и чавкая, как узники концлагеря, попавшие на продуктовый склад. Тим почти слышал, как сахар бурлит у них в крови, превышая все допустимые нормы. Собрав всю волю в кулак, он заставил себя не следовать общему примеру. Какая-то женщина закричала, что у нее сейчас мочевой пузырь лопнет. Ей сказали, чтобы она представила, что он пуст.
В группе Тима на Джоанну — первую претендентку в Ряд жертв — обрушился поток обвинений. Ее неспособность защититься только подтвердила справедливость сказанного. Когда Ряд жертв заполнился, она оказалась рядом с Ли.
ТД вышагивал перед несчастными «избранными». Он начал со студентки медицинского колледжа и умело подвел ее к тому, чтобы она признала, что в детстве специально довела себя до диабета, чтобы привлечь внимание своего отца. Сидящий рядом с ней подросток, который явно слишком рано начал лысеть, сообщил, что два раза курил травку и дрался с другими парнями в старших классах. Всего за несколько минут ТД убедил его в том, что он конченый наркоман, всю жизнь отказывавшийся отвечать за свои действия.
Двигаясь дальше по ряду, ТД все больше переходил на личности. Толпа с удовольствием поддерживала оскорбление несчастных, шумно выражая свое мнение в перерывах. Когда Джоанна запнулась, не зная, как отвечать на один из его вопросов, ТД достал откуда-то зеркало и протянул его Джоанне:
— Посмотри на себя, — говорил он с ледяным спокойствием, — ты жирная. Твой вид вызывает отвращение. С чего людям хотеть быть с тобой? Что? Что, Джоанна? Что ты там бормочешь? Какие чувства я в тебе вызываю?
— Вы заставляете меня чувствовать себя униженной.
— Неправда. Ты чувствуешь себя униженной. Не пытайся сказать, что это моя вина. Скажи мне, что я говорю чушь. Ну давай, скажи мне.
Она судорожно выдохнула воздух:
— Я… я не могу.
— Не могу. Мое любимое слово. — Губы ТД сжались, превратившись в тонкую полоску. — Посмотри в зеркало. Скажи мне, что ты видишь.
— Наверное, женщину, которая пытается…
— Пытается. Пытается? Давай я скажу тебе, что вижу я. — Его взгляд пронизывал ее насквозь. — Я вижу три с половиной миллиарда лет эволюции, которые работали на то, чтобы ты поднялась с четверенек, чтобы у тебя развились большие пальцы. Я вижу триллионы других существ с несколько отличными от твоих физическими характеристиками, системой восприятия, познавательными способностями, которые умерли для того, чтобы ты могла здесь сегодня сидеть. Я вижу невероятно развитый головной мозг. Я вижу тысячи лет культурного развития, в результате которого появились поля и фермы, обеспечившие питание, которое способствовало формированию клеток твоего тела. Я вижу солнце, которое согревало эти растения, вселенную, которая создала это солнце. Я вижу жизнь, время и пространство, вылившееся в форму человеческого тела, в этот венец творения. И ты не можешь… что? Скажи, я несу чушь?