Желание превратить богатства католических государств в подлинное воплощение Царства Небесного на земле заставляло понтификов эпохи Возрождения не жалеть для достижения поставленной цели ни денег, ни сил. А потому во все времена художники селились в Риме — чтобы возвестить Богу о себе и своем искусстве.
Этому человеку не раз выпадал случай посетить Ватикан. Здесь он чувствовал себя уверенно, знал каждый дворец, каждый офис, каждый переулок, каждую площадь, и знал, как этой ночью скрыть ото всех свое присутствие. Ему было известно и расписание часовых, и время смены караула, и места, где расставлена охрана.
Когда он вошел во дворец, было двенадцать часов тридцать минут, и никто, за исключением охранников, не видел, как он проходит этой частью города. Достаточно лишь обеспечить неизменность часов несения караульной службы и смены часовых, ну и, разумеется, проследить, чтобы двери оставались открыты.
Все это необходимо, чтобы с легкостью добраться до третьего этажа Апостольского дворца, до двери в опочивальню понтифика.
Коридор освещал матовый свет, придававший помещению мрачный и зловещий вид. Из-под двери в локон Святого Отца исходила тонкая полоска света — явный знак того, что патриарх еще бодрствовал. Вероятно, работал над преобразованиями, так испугавшими прелатов… и других людей. Тот факт, что понтифик бодрствовал, несколько менял дело. Если бы Его Святейшество спал, то фактор внезапности оказался бы достаточно сильным. Человек решил было подождать, пока понтифик уснет, но через десять минут пришел к другому мнению. Задуманное следует осуществить в любом случае, а потому не важно, случится ли это с понтификом во сне или наяву. Он войдет и лишит Святого Отца любой возможности к действию. Стоит лишь обрести возможность управления ситуацией, и задание окажется легко выполнимым.
Подошел к двери, постучал затянутой в перчатку рукой по створке и выждал несколько мгновений. Постарался успокоиться, совладать с собой. Не в первый и не в последний раз ему приходилось убивать, но в этом преступлении было нечто особенно отвратительное: оборвать жизнь понтифика. Казалось, ему придется поразить верующих в самое сердце. Разумеется, подобное злодеяние окажется непревзойденным. Через несколько мгновений закончится правление Иоанна Павла I. Распахнул дверь, вошел. И очень удивился. Альбино Лучиани полулежал, прислонившись к спинке кровати, делая какие-то пометки на листе бумаги, и даже не поднял взгляда, чтобы посмотреть на вошедшего в столь поздний ночной час.
— Закройте дверь, — произнес он, продолжая делать записи.
Тогда, в 1978 году, вошедший был молодым и еще полным сил человеком. Ему еще не требовалась ни трость, ни помощь. Он словно излучал силу и готовность к работе. Как бы там ни было, но его поразило поведение Альбино Лучиани, остававшегося совершенно безразличным к его вторжению.
Выполняя просьбу Святого Отца, он медленно прикрыл дверь. В опочивальне воцарилась неловкая тишина, а понтифик оставался по-прежнему безучастен. Планируя преступление несколькими днями ранее, убийца представлял ситуацию совершенно иначе. Он всегда видел себя в роли человека, осуществляющего полный контроль. Пришел, убил, скрылся. А эта идиотская ситуация нарушала все планы. Состоявшийся затем разговор убедил палача, что его жертва — не простой человек.
— Известно ли вам, какими главными качествами должна обладать личность? — спросил Альбино Лучиани, по-прежнему погруженный в собственные мысли.
— Честью и достоинством? — ответил вошедший с вопросительными интонациями, точно ученик преподавателю, надеясь, что дал верный ответ.
— Честь и достоинство обретаются вследствие этих основных качеств, — пояснил понтифик, — основными же качествами должны быть умение любить и способность прощать.
— И вы воспитываете в себе оба эти качества?
— Постоянно. Тем не менее, я всего лишь понтифик, а не Господь. Моя непогрешимость — непогрешимость организации, а не отдельного человека. Это означает, что иногда я бываю неспособен проявлять эти важные свойства человеческого характера, — и Святой Отец впервые взглянул на своего палача из-под очков.
— Зачем вы говорите мне это? — спросил вошедший.
— Затем, чтобы вы знали: я не осуждаю вас, а люблю, как своего ближнего, и потому прощаю.
И лишь тогда вошедший понял, что папа Иоанн Павел I ждал его и догадывался об уготованной ему участи. Это открытие вызвало в его душе странные чувства — впрочем, не настолько сильные, чтобы отказаться от выполнения замысла.
Накрыв лицо Альбино Лучиани подушкой, он давил на нее. Эти секунды оказались самыми долгими во всей его жизни. Он убивал человека, противостоящего смерти. Убийца хорошо понимал, что под подушкой — тот, кто не станет ни просить милосердия, ни бежать. Он мог бы сохранить себе жизнь, немного смягчив планируемые реформы, но решил поступить иначе. Оставался непреклонен до самого конца, и тем самым вызвал еще большее уважение своего палача.
Когда Святой Отец перестал дышать, его палач встал, выпрямившись в полный рост. Он не заметил, как по его лицу бегут слезы. И, сам не понимая, что подвигло его на этот поступок, придал телу ту самую позу, в которой застал Святого Отца, когда вошел в его покой: полулежащим прислонившись к спинке кровати. Даже глаза оставил открытыми. Голову понтифика он наклонил вправо.
Более того, этому человеку было известно, что среди бумаг, над которыми работал понтифик, была копия одного из пророчеств Фатимы. В нем говорилось о гибели человека в белых одеждах от рук своих собратьев. Трудно представить себе более точное пророчество.
Преступник постарался сделать так, чтобы все осталось в том же состоянии, когда он вошел в кабинет, после чего покинул покои, стараясь не производить ни малейшего шума. Даже не стал выключать свет. Пусть другие наводят порядок на месте преступления.
Спальня на седьмом этаже «Вальдорф-Астории» как нельзя лучше подходит для исцеления тела от перенесенных мук и страданий. Здесь и находится Сара: она завернулась в полотенце, только что после душа. Рядом, полуприкрыв глаза — Рафаэль. Прежде чем обосноваться в гостинице, они отправились на GCT (DI) — NY. Вернее, на GCT (15) — NY, Grand Central Terminal (15), один из крупнейших вокзалов в Нью-Йорке. Номер 15 соответствует ячейке с документами. Вот таким простым оказался шифр, к которому без труда удалось подобрать ключ.
В камере хранения — пожелтевшие от времени листки. Бумаги с замыслами великого человека, остановленного чужими низменными помыслами. Красивый, четкий, слегка ослабевающий на конце слов почерк.
Девушка вручает документы ватиканскому легату. Рафаэлю.
— Ты уверен, что за нами не следят?
— Ну, сейчас это не очень важно. У нас есть перед ними громадная фора… пока еще.
— Пока еще?
— Да. Они нападут на нас снова именно тогда, когда мы будем к этому менее всего готовы.
— Не очень-то приятная новость.