В десять вечера самолет летит на юг вдоль восточного побережья. В салоне тепло. На подносе перед Воортом остатки ужина — аргентинская говядина и зеленый салат. Рядом хрустальный бокал с красным вином «Мендоса». Сырное ассорти на фарфоровой тарелочке. Стюардесса катит тележку, предлагая мороженое, политое горячим шоколадом.
— Начинается кино, — говорит он. — Я хотел еще раз посмотреть «Зеленую милю».
Член висит, как тряпка, предатель. У Воорта не было эрекции уже несколько дней, даже когда он просыпался от еженощных кошмаров. Не заслуживает удовлетворения.
Камилла вздыхает и снова берется за «Добро пожаловать в Аргентину!».
— «Если вы любите поло, то полюбите и Буэнос-Айрес», — читает она. — Может, сходим на матч?
Меньше всего Воорту сейчас хочется смотреть фильм про тюрьму. Он натягивает маску для сна и пытается забыться. Задремав, он снова оказывается на автозаправке. Чувствует запах табака и пота. Труба под раковиной корчится, готовая вот-вот оторваться. Воорт отчаянно вырывается. Поднимает глаза и видит, что нападающие сняли маски. И с ужасом понимает, что это члены его семьи. Вим и Мэтт смотрят на него, как обычно копы смотрят на подозреваемых в комнатах для допросов.
— Не насилуйте меня, — умоляет он.
— Проснитесь!
Во взгляде склонившейся над ним стюардессы сочувствие. Камилла встряхивает его за плечо.
— Ты говорил во сне, милый.
Воорта кидает в пот.
— Что я сказал?
— Я не смогла разобрать ни слова.
«Благодарю тебя, Господи, за эту мелочь».
Из-за спины стюардессы — через три рядя от них — какая-то пассажирка смотрит поверх журнала «Тайм». Раньше он ее не замечал. Ужасно утомительно пытаться запомнить все эти лица. Воорт решает, что ей, наверное, чуть больше двадцати; маленькая, изящная женщина сидит с недовольным видом, скрестив ноги в чулках.
— Воорт, у тебя такой усталый вид, — говорит Камилла.
Она кладет голову ему на грудь — словно котенок, прижавшийся к взволнованно бьющемуся сердцу. Дышит, словно мурлычет. Через несколько секунд она тихо засыпает.
Но Воорт не хочет спать. Он смотрит в черноту за окном, слушает гул двигателей и ждет утра. Женщина на месте 8В слегка похрапывает.
«С самолета-то мне никуда не деться. И вряд ли она должна все время наблюдать».
Буэнос-Айрес возникает из облаков в девять — огромный, раскинувшийся к западу от рыжеватой дельты Ла-Платы. Воорт видит мозаику современных зданий и беленых домов с черепичными крышами, широких бульваров в европейском стиле и крытых жестью хибар в трущобах. Глядя на приближающуюся землю, он чувствует, как улетучиваются демоны минувшей ночи. Никто не следил за ними в самолете. Никто не поджидает здесь. Такая слежка требует слишком много средств. Те, кто угрожал ему, сделают именно то, что обещали, — то есть ничего, — если он уберется подальше.
Камилла снова зачитывает сведения из путеводителя:
— «Авенида Девятого июля — самый широкий бульвар в мире».
Из толпы на выдаче багажа выныривает доктор Фаркас: не желают ли они пообедать с ним сегодня вечером? Или быть его гостями на вечере танго?
— Признаться, вы, красавица, напоминаете мне Эмилию, мою покойную жену. Десять лет назад мы праздновали нашу тридцатую годовщину в Нью-Йорке. Все были так добры к нам. Мы смотрели великолепное шоу.
— В каком отеле вы останавливались? — спрашивает Воорт для проверки и кивает, выслушав ответ.
— Ах, танго! Мы в Аргентине не можем справиться с правительством, но танцевать умеем, — вздыхает доктор Фаркас.
Воорт спрашивает доктора Фаркаса, какое именно шоу тот смотрел на Бродвее десять лет назад. Названия старых ресторанов, о которых упоминает Фаркас, кажутся точными. Рассказ о джазовом концерте в ныне закрытом «Хокс нест» тоже похож на правду.
Но Воорт снова отклоняет приглашение.
— Мы собирались побыть несколько дней вдвоем.
В улыбке доктора сквозит мужская солидарность, уважение к романтическому уединению. Поклонившись, он уходит, слегка прихрамывая, катит небольшой чемодан. Со спины кажется более хрупким.
— Ты словно допрашивал его, — произносит Камилла, когда они уже сидят в такси. — Мне его жалко. Он кажется одиноким. Давай позвоним ему.
— По-моему, я потерял его визитку.
— Здесь, знаешь ли, есть телефонные книги.
И Воорт сдается.
— Смотри, оказывается, его карточка была у меня в кармане. — Он вытаскивает визитку, разыгрывая удивление.
Все утро они гуляют по старому городу, делают покупки в антикварных магазинчиках на пешеходной улице Флорида: серебряную табакерку и посеребренный сосуд из тыквы для популярного напитка мате. Воорт чувствует себя не живым. Они пьют кофе на улице возле Пласа-де-Колон и бродят по роскошным ботаническим садам. Камиллу восхищает, что в метро на платформах висят настоящие картины, а еще там установлены стеклянные витрины, заполненные историческими предметами: старыми шпагами и мундирами, — и никто их не ворует.
— В этом городе чувствуешь себя в безопасности, — говорит Камилла. — Так здорово!
Они берут напрокат машину, собираясь завтра съездить в дельту. Ужинают в десять с доктором Фаркасом — он заехал за ними на старинном «мерседесе» и повез в ресторан с огромным залом, где за стеклом вращается на вертеле целая корова, а посетители сидят вплотную друг к другу за грубыми, длинными столами. Официанты в накрахмаленных белых фартуках подают сочные говяжьи стейки, картофель фри, толстые дольки сладкого лука и красных помидоров и отличное аргентинское каберне, которое и Воорт, и Камилла пьют в огромном количестве.
«Если Фаркас их человек, тут ничего не поделаешь. Я, наверное, все равно поехал бы с ним сегодня. А завтра мы отделаемся от него».
— Разве плохо получилось? — спрашивает Камилла после того, как доктор Фаркас в полночь высадил их возле отеля на Пласа-Сан-Мартин. — В аэропорту ты вел себя так, словно подозревал, что он собирается напасть на нас.
— Когда ты права — ты права, — отвечает Воорт.
— Воздержание смягчает сердце. — Камилла берет его под руку, и они идут через площадь к отелю. «Ну сколько можно?» — с досадой думает он. Дубы вдоль аллей. Поцелуи на скамейках. Величественный генерал Хосе де Сан-Мартин — герой аргентинской революции против Испании — смотрит с пьедестала; суровое лицо всадника напоминает Воорту собственных предков, и он вспыхивает от стыда. Все небо усеяно звездами, но в Южном полушарии они выглядят настолько по-другому, что даже Воорт, обычно не любитель любоваться ночным небом, замечает чуждые созвездия, доказывающие, что он не дома.
«Зачем я привез ее?» — спрашивает он себя. Но ответ прост: «Как бы я смог оставить ее дома?»
В далеком прошлом — пять дней назад — они не могли оторваться друг от друга. Он знает, что продолжение разговоров о сексе разбудит ее изобретательность (о, у них богатый репертуар!), никакие выдумки про инфекции мочевых путей не помешают. Но не подыграть тоже было бы не похоже на него.