Мужчина подошел к входной двери и запер ее, по пути остановившись, чтобы стряхнуть пепел с сигары в кухонную раковину.
— Как вы сюда попали? — требовательно спросил Карл.
Легкая усмешка пробежала по губам незваного гостя.
— Пришлось потрудиться, признаю. Ушло почти шесть секунд. Тебе, Карл, стоит разориться на замок поприличнее. На него может уйти около минуты, в зависимости от конструкции дверной рамы.
Примерно девяносто лет назад, когда старинный городской дом еще не поделили на отдельные квартиры, там, где сейчас была студия Карла, находилась гостиная. С тех времен в комнате остались встроенные дубовые книжные шкафы с застекленными дверями и неработающий камин. Когда-то потолок украшала люстра, сейчас с него свисала тяжеленная боксерская груша красного цвета. Карл купил ее на другой день после того, как Аманда укатила в Вашингтон. Прошло почти три месяца, пока Грэнвилл наконец понял, что эти два события каким-то образом связаны. Остальная меблировка была весьма скромной — огромная железная кровать, которую привезли из сумасшедшего дома где-то в северной части Нью-Йорка, и обшарпанный письменный стол-бюро с откидывающейся крышкой, который когда-то принадлежал начальнику железнодорожной станции. Еще в комнате был маленький обеденный столик, ничем не примечательный, зато очень дешевый. Он стоял у эркерного окна.
Незнакомец подошел к окну, чуть отодвинул занавеску и внимательно изучил улицу. И только тогда Карл заметил что-то. Под дорогим шелковым пиджаком, над белым жилетом.
— У вас пистолет, — медленно произнес Грэнвилл.
— Угу, — согласился незваный гость. — А тебе что, не нравится оружие?
— Нет, — ответил писатель.
Визитер сочувственно покачал головой.
— Придется привыкать. Советую.
Карл промолчал. Впервые незнакомец стал проявлять признаки нетерпения.
— Нам надо заняться делом.
Видя, что писатель не двигается, а просто с любопытством его рассматривает, мужчина добавил:
— Задание очень срочное. Я полагал, что с этим все ясно.
Карл с облегчением вздохнул. Ощущение было такое, словно это первый глоток воздуха за долгие месяцы.
— Вы — Гедеон.
— Я — Гарри Вагнер, — поправил мужчина, попыхивая сигарой. — Сокращенно от имени Гаррисон, не Гарольд. И я вовсе не Гедеон, а, как это принято называть в некоторых кругах, связующее звено. Звучит несколько старомодно, не правда ли? Какой-то налет романтизма, тайны трепетного девичьего сердца. Не совсем уместная здесь аналогия, как ты считаешь?
— Не знаю.
— Тогда послушай меня. Тут нет никакой любви, Карл. Совсем. Просто люди имеют друг друга.
С этими словами Вагнер с силой врезал по груше справа, словно ставя точку.
— Какие люди?
— Хороший ход, Карл. Ценю твою настойчивость. Но мне сказали, что эту часть нашей маленькой сделки ты тоже понял — никаких вопросов.
Грэнвилл бросил на незваного гостя сердитый взгляд. Положение вещей ему весьма не нравилось. Откуда взялся этот придурок? В какое дерьмо он сам вляпался? Молодой человек вспомнил, что у него есть визитка с номером мобильника Мэгги. Он схватил телефон и набрал несколько цифр.
Мэгги ответила после первого звонка.
— Что случилось, Карл?
Грэнвилл застыл от неожиданности.
— Как вы узнали, что это я?
— Этот номер я не давала никому, кроме тебя, — нетерпеливо произнесла редакторша. — Короче, что тебе нужно?
— В моей квартире какой-то огромный белый тип в жутком галстуке…
Неожиданно Карл почувствовал руку Гарри на своем запястье. Нельзя сказать, что это было легкое прикосновение, скорее железная хватка. Мощный зажим, причиняющий страшную боль. Каким-то образом незваный гость очутился посредине комнаты. Карл не заметил движения, не услышал ни шороха. И все же верзила стоял рядом, сокрушая кости правого запястья Карла с такой легкостью, словно сминал бумажный стаканчик. Карл посмотрел в глаза Гарри и очень испугался.
— Попроси ее не вешать трубку, — сказал Гарри Вагнер.
Гигант говорил шепотом, словно из вежливости не хотел, чтобы редакторша подумала, что он вмешивается в их разговор. Карл помедлил с ответом, и тогда Гарри сдавил его руку еще сильнее. От боли на глаза Грэнвилла навернулись слезы.
— Не вешайте трубку, — выдохнул он в телефонную трубку.
— Черт подери, что там у вас происходит? — осведомилась Мэгги визгливо.
— А теперь положи трубку на стол, — потребовал Гарри.
На сей раз Карл подчинился беспрекословно. Трубка оказалась на столе.
— Слушай меня внимательно, — продолжил Гарри. В эту минуту он походил на учителя средней школы, объясняющего группе не слишком сообразительных учеников задания контрольной. — Я очень трепетно отношусь к своей одежде. Наверное, ты считаешь себя остряком. Что ж, обычно я не возражаю. Ценю юмор, особенно к месту.
— Приятно слышать, — заметил Карл, но, почувствовав, что Гарри сжал его руку еще сильнее, решил, что лучше помолчать.
— Мне не нравится, когда другие потешаются над тем, что на мне надето. Я горжусь своей одеждой. Она очень дорогая, и многие вещи сделаны на заказ. Я понимаю, что ты творческая личность, именно потому тебя и наняли. Более того, я делаю скидку на твой писательский темперамент. Тем не менее если ты еще раз попытаешься высмеять мою манеру одеваться, я сделаю тебе больно, несмотря на все уважение к твоему таланту и способностям. И эта боль — ничто по сравнению с той, которую ты испытаешь. Тебе будет очень больно. А теперь подними трубку и закончи разговор.
Гарри отпустил руку Карла. Тот ничего не стал говорить в ответ. Гарри Вагнер выразил свою точку зрения весьма эффективно.
Едва удержавшись от того, чтобы не потереть покрасневшее запястье, Карл поднял трубку.
— Что это вы там делаете, два придурка? — спросила Мэгги.
— Да ничего особенного, — ответил Карл.
— Тогда в чем проблема? Я говорила, что материалом тебя обеспечат.
— Да, я его получил.
— Значит, все в порядке.
— Более чем, — согласился Грэнвилл. — У вас прекрасная служба доставки.
— И не звони мне по пустякам! — рявкнула редакторша и дала отбой.
— Спасибо на добром слове. Я оценил, — поблагодарил Вагнер, затянувшись сигарой и выпуская в воздух облачко дыма.
— Можно кое-что сказать?
— Конечно, все, что угодно. Ну или почти все.
— Мы пришли к выводу, что ты можешь причинить мне боль, а возможно, даже пристрелить, если сочтешь нужным, — произнес писатель. Неожиданно он почувствовал, как волна ярости захлестывает его. И наплевать на то, что этот мудак может с ним сделать. — Но все-таки это мой дом, а я терпеть не могу, когда в нем кто-нибудь курит вонючие сигары. Так что немедленно выбрось эту дрянь. Сейчас же.