— Мне никуда не надо было ее относить, — простонала Джорджия. — Сьюзи дала ее мне.
— Хватит врать!
Она почувствовала, как он брызжет слюной ей в лицо, дышит на нее табаком.
— Я не вру. Клянусь, мне ничего не известно.
— Если тебе ничего не известно, зачем ты прятала дискету?
— Потому что в мою комнату влез вор.
— Врешь!
— Я не…
— Видишь это?
Кожаный Пиджак поднес металлический предмет к ее глазам. Джорджия почувствовала, как у нее похолодело внутри. Это был садовый секатор. С белой пластмассовой ручкой и маленькой черной кнопкой посередине. Кожаный Пиджак не торопясь нажал на кнопку.
Раздался испуганный детский вопль, нескончаемый, почти звериный. Джорджия не сразу поняла, что кричит она сама.
Кожаный Пиджак ухватился за безымянный палец на левой руке. На нем носят обручальное кольцо.
— В последний раз спрашиваю…
Джорджия кричала, извивалась, пытаясь освободиться, но громилы были сильнее. Ее словно пригвоздили к столу, как белую крысу, предназначенную для лабораторных исследований.
Кожаный Пиджак нацелился на последний сустав. Джорджия чувствовала прикосновение металла к коже.
— Где Ли Денхэм?
Джорджия ощущала исходивший от нее запах страха. Горечь пота, рвоты и мочи. Она хотела кричать, вопить, умолять, но понимала, что все бесполезно. У нее дрожал голос, когда она произнесла:
— Если бы я знала, то сказала, но я не знаю.
Секатор щекотал ей кожу. В этот момент Джорджия с неожиданной ясностью осознала, что будет дальше. Она умрет. Ее ждет долгая мучительная смерть. Она будет истекать кровью, вопить. Это будет недостойная смерть. Разрезанный на куски труп бросят где-нибудь на пустыре. И ничего тут не поделаешь. Ничего.
Неожиданно она заметила, что ее мать дышит, значит, она жива. Неужели ее тоже убьют?
Она видела, как Кожаный Пиджак сжимает ручку секатора, чувствовала прикосновение лезвия. На пальце выступила кровь.
Вот око. Я умру. И понятия не имею почему.
С негромким щелчком секатор разрезал кожу, пронзил мясо, сустав.
Джорджия была в шоке и поначалу ничего не почувствовала.
Потом нахлынула нестерпимая боль.
Она зашлась в крике, завопила, завизжала, когда боль полыхнула в пальце, жарким пламенем метнувшись по руке к сердцу, и не умолкала, пока не перехватило дыхание.
— Где Минцзюнь?
Жуткая боль терзала ее, жгла кожу, жилы, заставляла сворачиваться кровь, и Джорджия, сотрясаясь всем телом, пыталась скинуть с себя прижавших ее к столу громил, но чем сильнее гремела, грохотала, билась в ней боль, тем тише становились ее крики. Отчаяние душило ее.
— Если не скажешь, мы продолжим, и ты останешься без пальцев на руках и ногах.
— Пожалуйста, — через силу пролепетала Джорджия, — не надо…
— Где Денхэм?
— Не знаю, — всхлипнула Джорджия.
Кожаный Пиджак поднес секатор к суставу большого пальца, и как Джорджия ни просила, ни умоляла, он, казалось, не слышал ее.
— Еще раз спрашиваю. Где он?
Джорджия открыла рот и истошно закричала в ожидании очередного приступа боли, страшной, чудовищной боли…
Господи, пожалуйста, лиши меня разума. Позволь мне умереть. Пожалуйста.
Не сразу, но все же через некоторое время она поняла, что ничего не происходит. Сделав судорожный глоток, она увидела, что Кожаный Пиджак положил секатор на стол. Он положил секатор на стол.
Прошла одна секунда, другая, третья… Кожаный Пиджак что-то сказал Костюму. Костюм явно злился. Кожаный Пиджак настаивал. Все остальные не шевелились и не говорили — кроме Джорджии, которая никак не могла справиться с непроизвольными всхлипываниями.
Наконец заговорил Костюм. Негромко, почти шепотом.
Кожаный Пиджак взял повязку Джорджии и вновь щелкнул пальцами. Громилы подняли ее руку. Она говорила: нет, нет, нет, глядя на обрубок своего пальца, лежавший на столе, окровавленный кусочек белой кости и мяса, на желтоватый хрящик, на льющуюся кровь…
— Если ты расскажешь, — заявил Кожаный Пиджак, — мы найдем и убьем тебя.
Он потянулся к ее кровоточащей руке.
— И никакой полиции.
Он перевязал ей палец.
— У нас есть друзья в полиции. Мы узнаем.
Едва он прикоснулся к пальцу бинтом, как боль молнией пронзила ее тело, застряв в голове, в мозгу, и она опять закричала, мечтая о беспамятстве, молясь о забытье, но боль не делалась слабее. Тогда один из громил достал черную повязку и завязал ей глаза, после чего подхватил ее под руки и вместе с другим громилой поволок вон из комнаты, а потом вниз по лестнице. На улице шел дождь, и дождевые капли упали ей на губы и подбородок. Ее бросили в автомобиль. Джорджия потеряла счет времени из-за боли, из-за непроницаемой повязки. В конце концов автомобиль остановился, но мотор продолжал работать. Кто-то вылез наружу, дверь с ее стороны открылась.
Джорджия дрожала всем телом, не в силах поверить, что ее отпустят. Какой смысл? Она думала и думала об этом: Пожалуйста, не убивайте меня, пожалуйста, не убивайте меня.
Кто-то снаружи взял ее за руку и стал тянуть под дождь, вон из автомобиля. Джорджия встала, держа покалеченную руку другой рукой, оберегая палец, который болезненно пульсировал. Ее мутило. Едва ее отпустили, как она покачнулась и упала на колени. Мотор работал.
Она вздрогнула, услышав над ухом голос Кожаного Пиджака.
— Имей в виду, я перевязал твой палец, только чтобы ты не залила кровью мою машину.
Его туфли скрипнули. Джорджия почувствовала, как он сует ей что-то в карман джинсов.
— Ты знаешь, как нас найти.
Она стояла на коленях и дрожала.
— А пока твоя мать побудет у нас. Но не больше недели. У тебя семь дней, чтобы найти Ли Денхэма и Минцзюня, прежде чем мы отрубим ей пальцы на руках и ногах и оставим истекать кровью. Потом мы придем за тобой. И убьем. Медленно. Один сустав за раз. Понятно?
Джорджия судорожно кивнула головой.
— Мы найдем тебя, где бы ты ни была. От нас тебе не скрыться.
Она опять кивнула и услышала звуки удаляющихся шагов, потом хлопнули дверцы автомобиля. Заработала автоматическая передача, и колеса мягко покатили по мокрой мостовой.
Джорджия не смела пошевелиться. Ловушка? Наверно, один из мужчин стоит рядом.
Шум мотора уже доносился издалека, потом стих. Прижав больную руку к груди, Джорджия склонила голову набок, прислушиваясь. Ей не хотелось, чтобы они подумали, будто она видела, в какую сторону они уехали, и, вернувшись, убили ее за это. Джорджия старалась не думать о боли. Но, сколько она ни вслушивалась, больше ничего не услышала. Разве что стук дождевых капель по древесной листве. С осторожностью она подняла правую руку и сняла повязку.