— Помочь? — спросил Киса.
— Не надо, уже поддается. — Плита пошла. За ней открылось углубление, в котором торчала железная скоба. Ройбах мощно потянул скобу на себя. Скоба поддалась, и плита под постаментом начала проваливаться, одновременно поворачиваясь и открывая пространство тайника. Тайник был пуст.
Москва, лето, 2005 г.
В понедельник утром, когда Лена с Розумом пили чай, Алексею позвонили на мобильник.
— Алексей Викторович, это Володя. Я из «Паласа» звоню. Здесь Ройбаха убили.
— Как убили, а вы где были? — закричал в трубку Розум.
— А что я мог сделать, Алексей Викторович? — обиделся Володя. — Нам же вторую смену не дали, мы на ночь наблюдение сняли.
— Как это произошло?
— По-видимому, между десятью и двенадцатью часами. Он поужинал в ресторане и поднялся к себе в номер. Консьерж его видел. Его убили выстрелом в голову. В номере что-то искали.
— Какие-нибудь концы есть?
— Никто к нему не поднимался. Опера просматривают кассеты наружного наблюдения и список проживающих в гостинице. В ресторане к нему подсел мужчина. Официант его запомнил. Они о чем-то говорили.
— Где Кардашев?
— У себя дома, он не выходил.
— Живой?
— Живой, мы проверили по телефону.
— Срочно обеспечить охрану Кардашеву. Всех приходящих задерживать, — отдавал приказания Розум.
— Уже сделано, Алексей Викторович.
— В бельгийское посольство позвонили?
— Нет.
— Проконтролируй. Лично. Ройбах — бельгийский подданный. Я на ковер к Суровцеву.
— Кардашеву сообщить?
— Нет, пусть сам узнает. Из квартиры пусть выходит, но вы его должны плотно прикрыть. Плотно, ты меня понял? — с нажимом повторил Розум.
— Так точно, понял.
— Обо всех передвижениях Кардашева сообщать мне немедленно на мобильный. Все, я уехал.
Лена сидела на стуле возле плиты и во все глаза смотрела на Розума. Розум озабоченным тоном давал ей инструкции:
— Лена, ты сегодня никуда из квартиры не выходишь. Ждешь меня. Никому без моего звонка не открывать.
Мобильный Розума зазвонил опять.
— Слушаю, Владислав.
— Что-то мы все время опаздываем с тобой, Зуммер, — назвал генерал Розума спецназовской кличкой. — Уже второй покойник.
— Первый не наш, — хмуро поправил Розум.
— Сейчас они все будут наши.
— Владислав, я за Лену боюсь.
— К ней уже выехали, с минуты на минуту должны быть. Ты выезжай, в девять тридцать у нас совещание с соседями.
Розум еще раз проинструктировал Лену по поводу охраны и выехал в «присутствие».
На совещании от соседей присутствовал розовощекий улыбчивый полковник Старостин. Они поздоровались с Розумом как старые знакомые.
— Опять вы нам работенку подкинули.
— Да уж.
— Давайте, полковник, начнем с оперативной информации, — предложил Суровцев.
— Никто к Ройбаху вчера в гостиницу не приходил. Согласно данным наблюдения, он вернулся с Ленинградского вокзала в семь сорок пять утра с Кардашевым, сразу по приходу поезда Псков — Москва. Кардашев его высадил и поехал к себе на квартиру. Ройбах провел пару часов в номере, затем пошел в город, погулял по Тверской, вышел на Герцена и там пообедал в кафе. Вернулся в номер и находился там до вечера. Никаких контактов наружка не засекла. Вечером спустился в ресторан поужинать. Там к его столику подсел какой-то мужчина. Мы его проверяем. Но на контакт не похоже. Вернулся до девяти тридцати. За весь день сделал только один звонок. Утром после вокзала позвонил из номера Доминику Перье, сотруднику бельгийского посольства в Москве.
— На исполнителей есть что-нибудь? — спросил Суровцев.
— Никто к нему не заходил. Мы отрабатываем постояльцев и их гостей. Особенно тех, кто выехал после десяти вечера, — продолжил Старостин.
— Ну, он мог и не выезжать. Спокойно сидит себе и ждет, пока все успокоится, — опять подал реплику Суровцев, чертя на листе бумаги какие-то схемы.
— Мы этот вариант предусмотрели тоже, — заверил полковник. — Кардашева ваши люди ведут. — Розум кивнул. — Сейчас опера проверяют записи камер слежения гостиницы и ресторана. Что-то конкретное, я думаю, смогу доложить к вечеру.
В десять пятнадцать Кардашев позвонил Ройбаху в гостиницу. Его соединили с оперативником.
— Ройбах сейчас подойти не может, Павел Николаевич. Он просил вас приехать к нему как можно скорее.
— А что, появилась новая информация?
— Это не телефонный разговор.
— Понимаю, я сейчас еду, — забеспокоился Кардашев.
В десять двадцать пять зазвонил мобильник Розума:
— Алексей Викторович, Володя говорит. Он выехал на своей машине в сторону гостиницы.
— Хорошо. После гостиницы везите его на квартиру, я туда выеду.
Однако Кардашев до гостиницы не доехал. Он запарковал машину на Брестской и пошел по Большой Грузинской, по противоположной от гостиницы стороне улицы. Потом подошел ко входу в ресторан на Тверской и спросил у швейцара:
— А что это у вас, отец, столько милиции понагнали?
— Дак жильца убили сегодня ночью, бельгийца.
Кардашев прошел дальше по Тверской, свернул на Васильевскую и вернулся по Брестской к своей машине.
В одиннадцать пятнадцать Розуму опять позвонили:
— Алексей Викторович, это Кардашев. Я согласен вернуть вам архив Каратаевых.
— А что так, Павел Николаевич? Отчего такая быстрая перемена?
— Да жизнь мне пока еще дорога, Алексей Викторович, а вы, как я посмотрю, шутить не любите.
— Хорошо. Вы где сейчас?
— На Брестской.
— Никуда не уходите. К вам сейчас подойдут мои люди. Вы сядете к ним в машину, и они вас отвезут к вам домой, а я подъеду туда через час. И без фокусов, Павел Николаевич.
— Я надеюсь, моей безопасности ничего не угрожает?
— Абсолютно ничего, если будете себя правильно вести.
— Я правильно буду себя вести, Алексей Викторович.
— Вот и отлично. До встречи.
— Что там? — спросил Суровцев.
Розум рассмеялся:
— Звонил Кардашев. Он думает, что это я убил Ройбаха. Предлагает отдать архив.
— Испугался?
— Испугаешься тут.
— Ну, нет худа без добра, — буркнул Суровцев.
Розум сидел в квартире Кардашева и просматривал архив Каратаевых.