В четверг в десять ноль-ноль утра подполковник Розум зашел в кабинет начальника аналитического отдела управления спецопераций генерал-майора Суровцева.
— Что будешь делать с Камолиным? — спросил Суровцев вместо приветствия.
— Ничего. Он сотрудничает.
— Рассказывай.
— Он работает по заказу. Заказ пришел из-за рубежа. Ищут архив Каратаевых.
— Кто это?
— Известные в дореволюционной России промышленники. Архип Каратаев уехал из России в восемнадцатом году. Скорее всего архив ищут заграничные родственники, — доложил Розум.
— Чего вдруг они очнулись через столько лет? Ностальгия стала мучить?
— Непохоже. По всему видно, ищут что-то конкретное. Исполнителей в известность не ставят. Они работают втемную.
— А Лена тут при чем? — продолжал расспрашивать Суровцев.
— Ее прабабка — дочь Архипа. Она сочувствовала большевикам и осталась в России. По-видимому, архив остался у нее.
— О, так ты у нас с буржуями недобитыми породнился, Розум? — рассмеялся Суровцев. — Ну, не смущайся, сейчас это модно. И конечно, об архиве она ничего не знает?
— Нет.
— О чем договорились с Камолиным?
— Камолин подстрахует нас со стороны исполнителей. Я буду знать все, что они предпринимают. А если его сейчас закрыть, то мы опять остаемся без информации.
— Разумно.
— Владислав, я могу вернуться к «Ирокезу»?
— Ну вот что, Розум. К «Ирокезу» возвращайся, но дело Каратаевых бери в разработку. Ресурсами я тебя побаловать не могу, извини, дело твое семейное, но подстраховывать будем. Оперативники будут в курсе. На мозоль нам наступать нельзя, даже нечаянно.
Розум получил информацию о жильцах квартиры на Ярославском шоссе из оперативного отдела утром в пятницу. Супруги Николай и Галина Глуховы проживали в квартире с дочерью Светой без выезда после обмена. Светлана Глухова после замужества выехала из квартиры четыре года назад. Николай выполняет мелкие заказы по установке дверей, встроенных шкафов и т. п. Информация о Галине отсутствует.
* * *
В субботу утром Розум звонил в дверь квартиры Глуховых.
— Заходи, — распахнул дверь Николай. — Раздевайся и проходи на кухню, мы тебя уже ждем.
На чистом кухонном столе стояла запотевшая бутылка «Русского стандарта» в живописном окружении селедки с зеленым лучком, вареной картошки, посыпанной укропом, и нескольких тарелок с нарезанной колбасой разных сортов. Банка соленых помидоров и блюдце маринованных огурчиков довершали натюрморт. От картошки шел пар. За плитой хлопотала улыбчивая Галя.
— Я вообще-то уже позавтракал, — неуверенно сказал Розум.
— Ну, значит, обедать будешь, — засмеялся Николай. — Какой разговор может быть без закуски? Давай, служба, не стесняйся!
— Расскажите мне про обмен, — присаживаясь, попросил Розум.
— Ну, это к Галке, она обменом занималась.
— Мы квартиру получили от завода, — улыбнулась Галина, ставя на стол сковородку с яичницей. — Двухкомнатную, на Профсоюзной. А тут моя бабка померла, и дед один остался. Его родители к себе забрали, а комнату нам оставили. Ну мы и обменялись на трехкомнатную. Далеко, зато улучшенной планировки. Тогда это новый проект был. Их только строить начали. Видите, лоджия какая, на всю квартиру, и паркет. К нам все ребята с Колькиной работы с женами ездили смотреть.
— А когда вы въезжали, хозяева ничего не оставляли? Ну, там, вещи старые, бумаги? — уточнил Розум.
— Нет, квартира была пустая. Даже шкафы с антресолями открытыми стояли пустые. Нам еще Сережка антресоли закрывал. Помнишь, Коль? Мы достать не могли, а у него метр девяносто.
— А может, в сарайчике каком-нибудь или подвале?
— Ну откуда тут сарай? — развел руками Николай. — Дом же новой постройки был. Панельный. Сараев не было. Гараж был.
— Гараж?
— Ну да, гараж, железный. Хозяин, как его, Галка?
— Леонид, — подсказал Розум.
— Да, Леонид. Он автолюбитель был. Тогда редко у кого машины были. Он говорит: «Гараж забираю», а мы с Галкой ни в какую. Мы уже сами на машину собирали. Я говорю: «Ну нет, мужик, или с гаражом, или никак». Ну, он на нас и переписал. Четыреста рублей взял.
— А в гараже вещи были? — заинтересовался Розум.
— Да. Был там бутор разный, — вспомнил Николай. — Я что-то выкинул, что-то сложил в погреб. Он там погреб выкопал. Хотя официально нельзя, да тогда никто не проверял. А гаражей на два дома всего штук пять-то и было. Это сейчас уже пройти от них нельзя.
— А бумаг каких-нибудь не было?
Николай задумался:
— Была какая-то сумка не то с газетами, не то с книгами. Я ее, по-моему, в погреб спустил. Сумка крепкая еще.
— Она сейчас там?
— Не помню. — Николай пожал плечами. — Мы этим погребом почти не пользовались. А чего гадать? Сейчас допьем и пойдем посмотрим.
Открыв гараж, Николай первым делом вывел машину. На месте машины, в полу, была крышка с кольцом. Открыв крышку, он полез в погреб.
— Ух, сто лет тут не убирался!
Розум заглянул внутрь. Погреб был примерно полтора на два метра, неглубокий, обшитый досками.
— Досками ты обшивал?
— Ага. Лет пять назад. Вот эта сумка. — Николай вынул темно-коричневую кошелку и поставил на пол гаража. Дно ее было покрыто плесенью. Розум открыл сумку. Она была набита подпиской журнала «Новый мир».
Когда Розум вернулся домой, Елена была явно не в духе.
— Матери звонила? — сразу догадался Розум.
— Ну ты представляешь, они, оказывается, бедствуют, а я им не помогаю.
— Опять им деньги нужны?
— Да я же ей давала прошлый раз. И брату опять одолжила. В сотый раз. Но это, оказывается, копейки. Я, оказывается, деньги лопатой гребу, а родители нуждаются.
— Так у Лиды же муж работает еще. Или генералам уже жалованье не платят?
— Ой, Лешка, одна и та же песня. Ты же знаешь. Мы тебе квартиру сделали, дачу оставили. Всю жизнь помогали. Это они-то мне помогали…
— Что же, им жить негде?
— Ага, их квартира, наверное, уже миллион стоит. Дача генеральская в Затулине тоже не меньше.
— Слушай, а может, архив на их даче?
— Ой, не знаю я, Лешка, может быть. Я ее спрашиваю про архив, а она: «Опять заработать на нас хочешь. Хватит, бабушку обобрала. Архив как раритет, сейчас целое состояние стоит». Я ей: «Ну мама, какое состояние, это же просто письма старые». Бесполезно.
— Думаешь, архив у нее?