Ее трясло от волнения, и она не могла справиться с дрожью. Вот он, в ее руках! Сундучок, украшенный серебряными накладками, оказался на удивление легким. Она перенесла его на плоский уступ, чтобы как следует осмотреть. Замок держался на ржавом железном кольце, и, сбив его камнем, Тесс наконец смогла откинуть крышку и заглянуть внутрь.

Она бережно извлекла содержимое сундучка — пакет из промасленной кожи, похожей на обертку письма Эмара, перевязанный кожаными шнурами. Очень медленно она развернула кожу. Внутри лежала книга — переплетенная в кожу старинная рукопись.

Тесс мгновенно поняла, что держит в руках.

Книга казалась необъяснимо знакомой, ее смиренная простота скрывала великую суть. Дрожащими пальцами Тесс чуть приподняла обложку и взглянула на первый из исписанных листов пергамента. Чернила поблекли, но еще читались, и Тесс подумала, что она первая, кому суждено увидеть легендарное сокровище тамплиеров, семьсот лет назад уложенное в этот сундучок Гийомом де Боже и вверенное Эмару де Виллье.

Только теперь оно больше не было легендой.

Оно настоящее.

Опасливо, понимая, что это следовало бы проделать в лаборатории или, по крайней мере, в помещении, Тесс, не устояв перед искушением, пошире открыла книгу. Она узнала коричневатый оттенок чернил, применявшихся в то время, — изготовленных из смеси сажи, смолы, винного осадка и чернил каракатицы. Почерк читался с трудом, но она распознала несколько слов — достаточно, чтобы убедиться: текст написан на арамейском. Она неоднократно сталкивалась раньше с этим языком, чтобы узнать его.

Тесс замерла, пожирая глазами рукопись, которую держала в ладонях.

Арамейский.

Язык, на котором говорил Иисус.

Кровь стучала в ушах. Тесс вглядывалась в пергамент, узнавая то там, то здесь знакомые слова.

Очень медленно, как бы нехотя, она осознавала, что именно держит в руках и кто первым касался этих листов, чья рука писала эти слова.

Иешуа из Назарета.

Рукопись человека, известного всему миру как Иисус Христос.

ГЛАВА 83

Тесс брела по песчаному пляжу, не выпуская из рук кожаный сверток с рукописью. Солнце, спускаясь к горизонту, посылало последние лучи сквозь рваную гряду облаков.

Она решила не брать с собой сундучок, а спрятать его под большим камнем, чтобы не привлекать лишнего внимания. За ним можно будет вернуться потом. В голове все еще пылали мысли о том, что принесет с собой ее находка. Это не черепок керамики, и даже не Троя или Тутанхамон. Эта находка может изменить судьбу мира. С ней надо обращаться, по меньшей мере, с предельной осторожностью.

Завидев впереди домики Маратонды, она сняла с себя кофту и завернула в нее сверток. Знакомые рыбаки уже ушли из таверны, но она нашла человека, который согласился подвезти ее к дому доктора.

В дверях ее встретил широко улыбающийся Мавромарос.

— Где же вы были? Мы вас искали… — И, не дав ей пролепетать придуманное на ходу оправдание, он потянул ее в глубину дома, к спальням. — Идемте скорей. Тут кое-кто хочет вас видеть.

Рейли смотрел на нее. Дыхательную маску сняли, и он отважно пытался улыбнуться пересохшими губами. Он полусидел в постели, опираясь на три большие подушки. Тесс почувствовала, как в ней что-то дрогнуло.

— Привет, — слабо проговорил Рейли.

— Привет, — отозвалась она с огромным облегчением. Стараясь не привлекать внимания Елени и доктора, она повернулась, положила кофту вместе со свертком на секретер напротив кровати и только тогда подошла к Рейли и легонько погладила ему лоб. При взгляде на его покрытое ссадинами лицо ей пришлось закусить нижнюю губу, чтобы не расплакаться.

— Как хорошо, что ты вернулся, — выговорила она еле слышно.

Он повел плечом, улыбка стала шире.

— В следующий раз я сам выберу, где нам проводить отпуск, идет?

Щеки у нее загорелись, а слезы неудержимо потекли по щекам.

— Обязательно.

Она сияющими мокрыми глазами взглянула на доктора с женой.

— Спасибо вам.

Они закивали, улыбаясь ей.

— Я… мы оба вам обязаны жизнью. Смогу ли я как-нибудь отблагодарить вас?

— Чепуха, — отозвался Мавромарос. — Есть такая греческая пословица: «Ден криазете евхаристо, катикон моу». Это значит: не нужно благодарности за то, что мы делаем по долгу.

Он переглянулся с Елени и мягко добавил:

— Мы вас оставим. Вам, конечно, есть о чем поговорить.

Тесс проводила их взглядом, потом бросилась за доктором, обняла его и расцеловала в обе щеки. Даже сквозь загар было видно, что Мавромарос покраснел. Застенчиво улыбнувшись, он вышел, оставив их вдвоем.

Она шагнула к Рейли, но на глаза ей попалась свернутая кофта, оставленная на секретере, как бомба с часовым механизмом. Отвратительно было чувствовать себя обманщицей и перед приютившей их великодушной парой, и перед Рейли. Ей отчаянно хотелось обо всем рассказать ему, но Тесс понимала, что еще рано.

Но теперь уже скоро…

С тяжелым сердцем она приказала себе улыбнуться и присела на край кровати.

Рейли казалось, будто прошло много недель. В мышцах ощущалось странная звенящая немота, а в голове стоял и не рассеивался туман. Одно веко не открывалось до конца.

Начиная с момента, когда он выстрелил в де Анжелиса и бросился в штормовое море, Рейли почти ничего не помнил. На вопрос, как он здесь оказался, доктор мог рассказать только те обрывочные подробности, которые услышал от Тесс. Зато он испытал огромное облегчение, когда, очнувшись, обнаружил, что она здесь и цела.

Он попробовал сесть повыше, но тут же поморщился от боли и снова откинулся на подушки.

— Так чем же все кончилось? — спросил он.

Тесс рассказала ему все, что помнила. У нее в памяти тоже зиял провал — от гигантской волны до пробуждения на берегу. Она помнила только, как его ударило по голове, как она связывала вместе их спасательные жилеты, да еще ту волну. Она рассказала о крышке люка и показала израненную веревкой руку. Она так и не поняла, почему их обстрелял катер береговой охраны, так что Рейли пришлось поведать о своих странствиях, начиная с явления из пыльного облака монсеньора де Анжелиса.

— Извини, — сказала она, когда они свели концы с концами. — Не знаю, что на меня нашло — я, должно быть, с ума сошла, когда бросила тебя там. Все так запуталось, прямо… — Она замолчала, не найдя слов, чтобы выразить свое раскаяние.

— Все в порядке, — сказал Рейли, растягивая в улыбке потрескавшиеся губы. — Не будем об этом. Главное, что мы оба выбрались, правда?

Она неохотно кивнула, поблагодарив его взглядом. Рейли продолжал рассказ, объяснил, что с самого начала за всем этим стоял монсеньор: он убивал всадников в Нью-Йорке, и он же собственноручно стрелял из пулемета на «Караденизе». Он рассказал, как выстрелил в де Анжелиса.