– Как было там, в доме? – спросила она.
– Скажем так: от вас пахнет гораздо лучше, чем от мертвеца.
– Можете сказать, кто он?
– Полиция уже объявила его имя?
– Нет. Она говорит, что подождет, пока не известит семью.
– Тогда я тоже подожду.
– Это все из-за картины?
– Не хочу об этом говорить, Ронда, лучше не спрашивайте. Я согласился всего лишь подвезти вас, а не дать интервью.
– Да, но я репортер. Почему бы мне не сделать несколько предположений? Если я ошибаюсь, вы меня опровергнете, если нет, промолчите.
– Этому трюку вы научились на факультете журналистики?
– Нет, от Роберта Редфорда. Вы готовы?
– Начинайте.
– Убитый в доме как-то связан с Ральфом Чуллой.
– Никаких комментариев.
– Он тоже имеет отношение к краже картины.
– Также никаких комментариев.
– В журналистских кругах прошел слух, что он был известным адвокатом.
– Мне нечего сказать.
– И что смерть грозит другим людям, в том числе вашему клиенту.
– Может быть, прекратим?
– И что все происходит из-за человека, которому отчаянно хочется заполучить картину.
– Не думаю, что это так, – сказал я. – И вообще, по-моему, убийство не связано с картиной.
– Нет? Тогда с чем оно связано?
– Я не отвечаю на вопросы, помните об этом?
– Но все это каким-то образом связано: ограбление, картина, ваш клиент, двое убитых – правильно?
– Никаких комментариев.
– Ладно, это было здорово. – Она достала сотовый телефон, нажала кнопку быстрого вызова, подождала, пока ей ответят. – Джим? Это Ронда. Все, как я тебе говорила… Верно, все события связаны. Поэтому имеем Рембрандта, бандита, который ударился в бега, и два трупа. Возможно, это еще не конец… Да, чудесно. Не думаю, что нужно ждать интервью, давай заканчивать… Отлично. Дай мне знать… Чао.
– С кем вы разговаривали? – спросил я. – С редактором?
– Нет, с моим агентом.
– С каким агентом?
– Я вынуждена публиковать эту историю в виде документального детектива: искусство, смерть, секс.
– Секс тоже?
– Секс есть всегда.
Она как бы невзначай положила ладонь на мое колено. Я подумал, что она собралась прямо здесь и сейчас воплотить главу из книги, и слегка оробел.
– Пара издателей уже приняли заявку, остальные размышляют. Они считают, что без интервью Чарли книга выглядит незаконченной. Но теперь появился второй труп и разговор с Чарли перестал играть существенную роль. Я должна получить аванс завтра утром.
– В доме лежит убитый человек. У него жена и двое детей.
– Да? Жаль их.
– Почему вы так настойчиво гоняетесь за сенсациями в мире искусства?
– Потому что все художники – сволочи. Ладно, не будем больше о деле, я обещаю. Как поживаете?
– Честно говоря, немного ошеломлен.
– О, извините, Виктор. – Она перенесла ладонь на мою щеку. – Я забыла, что у вас слабый желудок.
– Да нет, дело не в желудке, а в том, что я завидовал ему целый день. У него было все, чего я так и не добился в жизни: красивый дом, престижная работа, семья.
Рука опустилась.
– Теперь его место свободно.
Я рассмеялся.
– Вы советуете позвонить его жене?
– После соответствующего траура.
– И сколько же он должен длиться?
– Зависит от обстоятельств. Она красивая?
– Да, красивая.
– Тогда не откладывайте надолго.
– Вы жестокая женщина, не так ли?
– Мы живем в жестоком мире, Виктор. Нужно брать от него все.
– Считаете меня достаточно крутым для этого?
– Виктор, с вами все в порядке?
– Просто спрашиваю. Как вы считаете?
– Никаких комментариев, – сказала она.
– Думаю, это и есть ответ.
Я остановился перед гостиницей «Лоуз». Типичное современное здание: прилизанное, с чистыми линиями и большими окнами, без каких-либо излишеств. Я не мог не подумать, что занятие любовью в этой гостинице будет похоже на любовь в шведском кинофильме. Ронда внешне немного напоминала актрису Лив Ульманн.
После продолжительного молчания она спросила:
– Хотите подняться?
– Не знаю. Может быть, но не сегодня. Я все еще вижу его. Он сидел в кресле и держал в руке стакан с выпивкой.
– Стакан с выпивкой? Это потрясающе. Я должна позвонить и рассказать об этом своему агенту. Такая подробность сама по себе делает книгу. Когда она выйдет из печати, Виктор, я сделаю вас звездой, обещаю.
– Я не чувствую себя звездой.
– Пока не чувствуете. А интервью с вашим клиентом все-таки мне необходимо. Оно будет великолепным завершающим штрихом. Вы спросите у него?
– Да, спрошу.
– Спасибо.
Ронда поцеловала меня. Вежливое чмоканье в щеку переросло в страстное объятие. Она прижалась ко мне так, что я почувствовал ее груди, а когда она открыла рот, мы стукнулись зубами. Ее язык был сильным и шершавым. Я ощутил сексуальное возбуждение.
– Поднимайся, – сказала она, неожиданно охрипнув. – Мы закажем в номер шампанское с клубникой, что скажешь? Отпразднуем предстоящий аванс за книгу.
– Не думаю, что это нужно.
– О, Виктор, не думай так много.
– Не могу. Это мой жизненный крест. Мне очень жаль, но вынужден отказаться. Кроме того, мне нужно паковать вещи. Я уезжаю из города.
– Куда?
– Еще не знаю, – ответил я. – Но вечером обязательно буду знать.
В итоге я оказался в Лос-Анджелесе. Меня это нисколько не удивило: если ищешь Сэмми Глика, не стоит ехать в Англию.
Сидя в красной машине с откидным верхом на Четыреста пятой улице, я чувствовал себя так, будто обрел свое место в мире. Я раскошелился на этот автомобиль, потому что нашел его невероятно сексуальным из-за помадного цвета и подвижной крыши.
Верх машины был опущен, однако ветер не развевал мои волосы, так как Четыреста пятая улица больше напоминала автостоянку, чем главную артерию города. Солнце припекало плечи, а от тошнотворного запаха горячего асфальта и автомобильных выхлопов было трудно дышать. Единственным утешением служила пальма, маячившая впереди слева.