Очень оригинальный вывод, подумал Уоррен. Вы же и так зафиксировали больше 130 таких случаев!
Он поправил подушку под головой и стал читать дальше.
Манипуляция такого рода требует огромных средств.
Да уж. Никто и не думал, что это дело рук бедняка.
А предположительно и собственного спутника связи. Или доступа к ресурсу спутника. Путем аренды или взлома.
Спутник? Может, черт побери, космический корабль?
Уоррен поежился. Пятнадцать градусов по Цельсию, пожалуй, весьма прохладно. Он снова встал, пошел к регулятору. На этот раз установил двадцать градусов, вернулся в постель и продолжил чтение.
Спутники такого типа находятся на стационарной орбите примерно в сорока тысячах километров от поверхности Земли, поэтому можно соотнести данные события с использованием арабского спутника. Все звонки и мейлы привязаны к телефонам и компьютерам на Восточном побережье США.
Арабский спутник вряд ли накрывает внутренние районы страны.
Но Восточное побережье для него достижимо.
Отслеживание, думал Уоррен, нетерпеливо листая дальше. При всех миллиардных субсидиях, при всех полномочиях, при всех доступных нам технологиях — как насчет отслеживания и реконструкции разговоров и сообщений?
Уоррен Сиффорд был психолог-профилист.
К технике он питал уважение. И за долгие годы охоты на серийных убийц и сексуальных маньяков проникся глубочайшим почтением к судебным медикам и экспертам-криминалистам, этим волшебникам от химии и физики, электроники и техники. Случалось, он даже украдкой смотрел какой-нибудь эпизод сериала «C.S.I.», восхищаясь их профессионализмом.
Но сам в этом не разбирался. Умел пользоваться компьютером, усвоил кой-какие коды, а техническими тонкостями предоставлял заниматься другим.
Его специальность — душа.
Остальное для него — китайская грамота.
Ну, что там дальше?
Звонки и мейлы резко прекратились в 9.14 утра по восточному поясному времени. Как раз в ту минуту, когда агенты ФБР посетили первый из отслеженных адресов. По данным АНБ, кто-то позвонил в штаб-квартиру ФБР в Куонтико из домишки на окраине Эверглейдса, штат Флорида, с грозным предупреждением, что США на краю гибели.
Жил в этом домишке полуслепой тугоухий старик. Телефонный аппарат, отключенный от сети, пылился у него в подвале, но абонентская плата вносилась регулярно, так как отцовские счета оплачивал сын, проживающий в Майами. Он явно не слишком вникал в обстоятельства и, по всей видимости, не навещал старика-отца уже много лет.
В эту самую минуту поток сообщений иссяк.
С тех пор все было тихо.
Голосовая и языковая экспертиза полученных сообщений идет полным ходом, писал в заключение автор отчета. Пока что никаких важных для расследования выводов из записей телефонных звонков с угрозами и из без малого шестидесяти мейлов аналогичного содержания сделать не удалось. Голоса искажены до неузнаваемости, так что особо обольщаться надеждами не стоит. С определенной уверенностью можно сказать только одно: все звонившие — мужчины. По очевидным причинам установить пол авторов электронных посланий гораздо труднее.
Конец отчета.
Уоррен проголодался.
Достал из мини-бара шоколадку, открыл бутылку колы. Невкусно, однако хотя бы сахар в крови повысился. И легкая головная боль, вызванная недосыпом, прошла.
Он вернулся в постель. Толстый отчет упал на пол. По инструкции полагалось немедля его уничтожить. Но это подождет. Он взял второй документ и несколько секунд подержал на вытянутой руке. Потом уронил руку на одеяло.
Этот небольшой отчет — настоящий шедевр.
Только вот особого интереса к нему никто, увы, не проявлял — ни читать не желал, ни тем более принимать как руководство к действию.
Уоррен знал этот текст почти наизусть, хотя прочел всего-навсего дважды. Документ разработал его отдел, дома, в округе Колумбия, и сам Уоррен, находясь здесь, в этой Богом забытой Норвегии, по мере сил помогал в подготовке.
До чего же хочется домой! Он закрыл глаза.
В последнее время Уоррен все чаще чувствовал себя стариком. Не пожилым, а именно стариком. Он устал и переоценил свои силы, согласившись на новую работу. Ему хотелось в Куонтико, в Виргинию, к семье. К Кэтлин, которая долгие годы терпела и его самого, и его бесконечные, глубоко оскорбительные для нее романы. К взрослым детям, жившим неподалеку от родительского дома. К собственному дому и саду. Он очень хотел домой и чувствовал под ложечкой тяжелый ком, который упорно не исчезал.
Тонкая пачка бумаги — это профиль.
Как всегда, они начали работу с анализа событий. Отдел Уоррена продвигался вдоль временных линий и вглубь, сопоставлял факты и тщательно разбирался в причинно-следственных отношениях. Придирчиво вникал в затраты и сложности. Каждая деталь в ходе событий сопоставлялась с альтернативными решениями, ибо только так можно подобраться к побудительным причинам и позициям тех, кто стоял за похищением президента.
Картина, медленно обозначавшаяся на этих двадцати страницах, встревожила Уоррена и его соратников ничуть не меньше, чем толстый отчет всполошил все остальное бюро.
Они думали, что получат профиль организации. Группировки, террористической ячейки. Может быть, небольшого войска, армии, ведущей священную войну против сатанинского оплота — США.
А вместо этого наметилась фигура одного человека.
Да-да, одного.
Разумеется, он не мог действовать совершенно в одиночку. Все происшедшее с тех пор, как шесть недель назад отдел впервые обнаружил слабые признаки «Трои», создавало впечатление, что здесь было замешано огромное количество людей.
Но между ними не просматривалось никакой взаимосвязи. Не было ее, вот и все. И вместо террористической организации перед профилистами предстал один-единственный актер, который использовал людей как инструменты и относился к своим пособникам с полнейшим безразличием, словно они и впрямь всего лишь молотки, отвертки или пассатижи.
Не предпринималось совершенно ничего, чтобы обеспечить пособникам хоть какую-то защиту. Стоило им отыграть свою роль, сделать свое дело, и они оставались без защиты: мол, выпутывайтесь, как знаете. Герхард Скрёдер, пакистанец-уборщик и все прочие фрагменты этого огромного пазла.
А это однозначно свидетельствовало, что они понятия не имели, на кого работали.
Уоррен зевнул, резко тряхнул головой и широко раскрыл глаза, подавляя набегающие слезы. Рука, по-прежнему сжимавшая отчет, словно свинцом налита. Сделав над собой усилие, он поднял руку, скользнул взглядом по первой странице.
Поверху — скромное название, набранное тем же кеглем, что и остальной документ, но выделенное полужирным:
The Guilty. A Profile of the Abductor. [57]