«Последнее, что стоит делать, общаясь с людьми, это их упрекать и стыдить, – говорил его отец. – Тебе какое дело? Пусть как хотят, так и живут».
Увы, мудрое правило мальчик часто забывал. Но в этот раз ему невероятно повезло.
– Как раз про пещеры эти я знаю много, – улыбнулась девушка и стала с увлечением рассказывать: – Просто я думала, это называется «пещерная железная дорога», а не «метро». Я на практику приехала от университета в эти самые пещеры. А в будущем, – она мечтательно вздохнула, – и работать сюда пойду. Надеюсь, возьмут.
«Вот так знакомство! – восхитился мальчик. – Настоящий ученый! Пусть и начинающий, но все равно».
– Кстати, меня зовут Ханифа. Ханифа Эшба, – произнесла она, протягивая ему руку.
– Кондрат, – отвечал мальчик, с трепетом пожимая ее нежную, сильную ладошку.
Эту детскую, трепетную любовь пронес Кондрат через всю жизнь вплоть до того дня, когда Ханифа ответила наконец на чувства слепого обходчика.
Помнил Кондрат и то, что началось потом, но вот вспоминать в подробностях не очень любил. Зачем лишний раз переживать кошмар? Главное, что он, слепой, был единственным, кто чувствовал себя в пещерах уверенно. Во всяком случае, увереннее остальных пленников мрака, оказавшихся в темноте беспомощными. Он сумел спасти от ужасов каннибализма хотя бы часть людей, уведя их из метро в пещеры, в зал Апсны, на берега богатых рыбой озер. Почему он выбрал нескольких человек, а не взял с собой всех? Этот вопрос не очень беспокоил старика. Что ему оставалось делать? Приведи Кондрат Филиппович с собой не тридцать, а сто человек – и людоедство началось бы и в пещере тоже. И пока «туннельные» убивали друг друга, «пещерные» налаживали быт. Да, многие получали травмы, а двое даже погибли, упав в расщелины. Но остальные становились сильнее, и были по-своему счастливы. Ну а когда обезумевшие от голода и холода нелюди ринулись в пещеры, у них не было против племени Кондрата никаких шансов… Перемолоть армию каннибалов не составило труда.
Кондрат прислушался. О рыбалке тоже не стоило забывать.
Нет, померещилось.
Рыба хитра, она не спешит показываться на поверхности озера. Как и человек, рыба ничего не видит, но слышит великолепно. Она осторожна, но осторожен и он. Кондрат знал, поймать рыбу может только тот, кто умеет ждать.
«Вот Прохор, – заметил вождь, – первый силач, а тихо сидеть не может. Потому и не вышел из него рыбак».
Старик снова погрузился в размышления.
«Почему я все-таки остался в живых? – думал старик. – Почему живы все остальные? Это же ан-ти-на-уч-но, – с удовольствием произнес он про себя красивое слово. – Противоречит этой, как ее, физике. Ни одного шанса не было у нас прожить во мраке и сырости даже месяц, не то что двадцать лет. А вот – живем, хе-хе. Не потому ли, что мы с самого начала признали Мрак и Тишину хозяевами пещер? Кто знает, кто знает…»
В этот момент произошло то, чего так долго и терпеливо ожидал старик. Совсем рядом, в каком-то метре от него, плеснула хвостом рыба. Реакция Кондрата была молниеносной. Стремительный рывок, точный, выверенный удар – и на конце остроги бьется упругое, чешуйчатое существо.
Рыба дергалась еще минуту, потом она замерла и испустила дух.
– Спасибо вам, Хранители пещер! – произнес старик, как он это делал всегда после удачной рыбалки, после чего засунул за пазуху скользкое змеевидное тело добытого существа.
«Хорошая рыба, – улыбнулся он, – славный будет ужин».
И, осторожно нащупывая путь, Кондрат зашагал вверх по лестнице.
– Береженого Бог бережет, – говорил себе Кондрат, на всякий случай добавляя: – И Мрак.
Афанасий из-за этого часто спорил со стариком. Он никак не мог взять в толк, как можно и верить в Бога, и признавать власть Духов.
– Я отвечу на твой вопрос, – сказал однажды Кондрат Филиппович. – Но прежде ты ответь мне, Афоня: кто из нас главный, ты или я?
Афанасий посмотрел на вождя с искренним недоумением в глазах.
– Странный вопрос. Мы оба – главные. Каждый – в своем деле.
– Вот и в случае с Богом и Мраком – та же история. Верить в Бога необходимо! Но и игнорировать силы, существующие с Его позволения, неразумно, – подвел итог беседы вождь. И Афанасий больше не возвращался к этому разговору. Он понял.
Теперь предстояло убедить остальных. В том числе гордую, сильную Ладу, твердо убежденную, что никаких хранителей пещер нет вовсе.
– Придется повозиться, – вздохнул слепой старик, взбираясь на последнюю ступеньку лестницы. Но, прислушавшись к тому, что творится в пещере, Кондрат Филиппович понял: сейчас для урока не самое удачное время. И разговор о Духах придется отложить.
В зале Апсны готовились к похоронам.
* * *
– Мы живем, всегда готовые к смерти, – рассказывает мне Маша, – мы не боимся ее. Учитель говорил, что в прежние времена люди очень боялись умереть. Что они старались не думать об этом, не произносить это слово, прятали мертвецов подальше, чтоб не попадались лишний раз на глаза. Но, что самое смешное, из-за этого боялись «старуху с косой» еще больше.
– По-моему, это не смешно, – сухо произношу я.
– По-моему, тоже, – мигом серьезнеет девушка. – Ни капли не смешно. Я слушаю истории о тех людях, которые жили когда-то там, наверху, и у меня волосы дыбом встают… Иногда я хочу заплакать, иногда меня скручивает от ужаса. Учитель рассказывал нам про древний Рим, про Вавилон, Египет, так вот, даже там не было такого рабства, как в Последнюю Эпоху! Это страшно. Но я смеюсь. Слушаю истории про тех, кто ради карьеры и денег превращал в ад жизнь себе подобных, – и смеюсь. Слушаю про тех, кто ради минутной славы шагал по трупам, – и смеюсь.
– Смеешься? Но почему?
– А не знаю. Так проще.
Я хмыкнул, но ничего не сказал. В словах Маши о том, что они вообще не боятся смерти, есть доля лукавства. А вот в том, что жизнь и смерть здесь идут рука об руку, я смог убедиться очень скоро.
Я сразу, как только в первый раз очнулся в зале Апсны, заметил гигантский каменный крест, высеченный в скале. Потом, приглядевшись, увидел, что с двух сторон от креста изображены какие-то люди. Видимо, святые. Под крестом и иконами возвышались одинаковые глиняные холмики. Что это? Сначала я не мог ответить на этот вопрос. Лишь когда начались похороны, догадался об их назначении.
– Могилы? – не столько спрошиваю, сколько уточняю я.
– Они самые, – кивает Мария.
Одна могила только готовится принять своего вечного гостя. На моих глазах мужчины выгребли из глубокой узкой ямы глину и встали по сторонам. Кстати, одного из них, Алекса, того самого, который стукнул меня по голове, я тут почему-то не увидел. Потом подходят женщины и в благоговейном молчании выстилают могилу мхом. Погребение готово, но похороны не начинаются. Пещерные (называть их про себя «дикарями» я перестал) кого-то ждут.