– Какого хрена Алекс его не убрал?! – рычит она.
В тот же миг в паре метров от нас падает второй камень.
– Тш-ш-ш! Ни звука! – пытаюсь я успокоить подругу. – У меня такое ощущение…
Третий «каменный цветок», свисающий с потолка, падает и раскалывается на куски.
– Ну, Алекс, мать его перемать! – хватается за голову Дарья. – Как он мог их не заметить?!
Но я уже догадался, что произошло. Расчищенная, проторенная дорога сквозь систему Окроджанашвили кончилась. Отныне нам предстоит самим держать ухо востро. Луч света лихорадочно шарит по стенам и сводам пещеры. Так, надо вспомнить, как меня Алекс учил… Вспомнишь тут. Даша продолжает, игнорируя мой приказ, ругаться в голос.
– Да тихо ты! Хочешь без головы остаться?! Алекс не виноват. Этот участок должны были проверить сегодня или завтра. Кто ж знал…
– Понятно. Так всегда бывает.
Она говорит спокойно, взгляд ее снова стал сосредоточенным. Сумела взять себя в руки. Хорошо.
Куда ведет этот «таинственный путь» [20] ? Смотрю вперед и ощущаю себя Муми-троллем. Таким же белым и таким же маленьким. На расстоянии десятка метров уже ничего не вижу – слабый свет фонарика освещает только крохотный пятачок у самых наших ног. Алекс в шутку называл систему Окро «окрошкой», мне же приходит в голову совсем другое сравнение. Со словом «кромешный». Такого плотного и такого зловещего мрака, как в той стороне, я еще не видел.
Сердце предательски ёкает.
Стремно.
Быстро посовещавшись, мы продолжаем путь.
Теперь мы поменялись ролями: Дашка светит, а я прощупываю и простукиваю пол. Проверяем каждую трещину, обходим стороной каждый подозрительный камень. И еще приходится тратить время на то, чтобы оставить пометки, иначе разведка не имеет смысла. Мы молчим, даже шептаться не решаемся, объясняясь нехитрыми жестами. Шума, правда, все равно издаем много. Непростительно много.
«Эх. Если бы фонарик был чуток потише! – монотонное гудение динамо-машины начинает раздражать меня все сильнее. – И если бы можно было снять скафандры! Никакого толка, только идти мешают».
Больше ничего на головы, слава богу, не падает. Это хорошо.
* * *
Безграничным было бы удивление пещерного племени, если бы они увидели вождя Афанасия.
На лице человека, которому положено было находиться в эти минуты на грани срыва, играла спокойная, умиротворенная улыбка. В первый раз за весь этот безумный день, стоивший вождю племени сотни нервных клеток, он смог выдохнуть, прилечь, расслабиться. Члены племени, получив приказы, разбрелись кто куда. Одни укрепляли баррикады, другие прислушивались к звукам, доносящимся из смежных залов, третьи ждали известий от Германа и Дарьи. Наталья гладила по голове трясущегося от страха сынишку, а когда тот начинал всхлипывать, аккуратно закрывала лицо мальчика ладонью. Она понимала – сейчас, как никогда прежде, ее мужу требуется покой.
Ситуация оставалась сложной. В любой момент мог зазвучать проклятый Зов. Ханифа, до последнего заявлявшая, что скорее умрет, чем уйдет куда-то без мужа, рвалась на поиски пропавшего Наставника. О том, что он будет делать, если Герман и Даша не вернутся, вождь старался не думать.
Он не спорил с собой, не копался в прошедших событиях, пытаясь понять, где он совершил ошибку и совершил ли. Афанасий Лобашов просто отключил на какое-то время рассудок. Когда к нему обращались с вопросом, вождь просыпался, давал указания и снова отправлялся в ему одному видимый и ведомый мир.
– Не надо трогать вождя, – шептались люди, – ему сейчас тяжело.
Они ошибались. Афанасию было в эти минуты так легко, как никогда в жизни. Он сделал все, что мог. Все, что было в его силах. Теперь от Афанасия почти ничего не зависело.
– Что будет, если они прорвут наши баррикады? – спрашивали друг друга люди. – Как нам теперь жить? А если Герман и Даша погибнут, что тогда?
Никто не знал ответов на эти вопросы. Не знал и Афанасий. Просто он их себе не задавал. Он ждал точных, проверенных известий.
«Когда что-то буду знать наверняка, придет время действовать, – говорил себе вождь, – и силы пригодятся. Накоплю их побольше».
Именно поэтому он пропустил тот момент, когда из оставленного ими зала Апсны донесся едва слышный на таком расстоянии рокочущий шум, напоминавший сход лавины. Своды слегка вздрогнули, кое-где зашуршали падающие камни. Потом все смолкло. Пещеры снова погрузились в тишину. Правда, это была уже немного иная тишина: еще более напряженная, еще более тревожная.
Наташа, хоть и услышала подозрительный звук, решила лишний раз не тревожить мужа. Рада сначала вздрогнула, забеспокоилась, но потом сказала себе: «Мало ли, что может шуметь. Это вообще не мое дело, за той стороной следить». Что же касается Прохи, то он не смог бы никого предупредить при всем желании. Помощник вождя больше не стоял на посту. Неподвижный, затихший навеки, лежал он рядом с баррикадой. Из макушки Прохора торчал кусок сталактита. Горячая красная кровь струилась по камням.
* * *
Я устал настолько, что с трудом переставляю ноги и последними словами ругаю про себя Афоню за то, что тот уговорил нас надеть скафандры. Пользы от них никакой, вред же очевиден – костюм сковывает движения, мешает озираться. Тяжелее всего терпеть запах, поднимавшийся из глубины скафандра. От него и еще от непрерывного треска фонаря у меня разболелась голова. Даша, судя по всему, устала меньше, но и она то и дело останавливается передохнуть.
Между тем кромешная тьма впереди становится все гуще и враждебнее. Отовсюду – сверху, сзади, с боков – на нас надвигаются корявые, уродливые тени каменных цветов и драконов. Когда луч света двигается, шевелятся и тени. От этого на душе становится еще тревожнее.
– Подумать только, мы тут – первые люди! – шепчу я, пытаясь слабым светом фонаря прощупать дорогу хотя бы на десять шагов вперед. – Ни ученые, ни туристы – никто и никогда сюда не забредал…
– Гордишься? – хмыкает за спиной Дуся.
Ничего себе! И как это подруга услышала мой голос? Ведь я едва шевелил губами.
– Ты меня слышишь? – спрашиваю я еще тише.
– Слышу, разумеется, – фыркает Дарья Сергеевна. – Ты что, не заметил, какое тут эхо? Как в Музыкальном зале. Вот бы концерт тут устроить…
Она права. Все звуки, даже самые тихие, усиливаются тут многократно. Поэтому жужжание фонаря так изводило меня. Поэтому шаги мои казались громоподобными. Мне чудится, что это и не своды пещер вовсе, а какие-то живые существа повторяют за нами каждый звук.
– Пересмешники…
Ханифа рассказывала мне легенду о духах, которые, аукая и отзываясь человеческими голосами, заманивали людей в глубь подземелий.