– Зачем тебе две фуфайки? – раздраженно шипел я, отдирая ее от крюка арматуры. – В одну уже не влезаешь?
Мы выходили на Вокзальную магистраль – широкую артерию, упирающуюся в центральную площадь. Арка на улицу Сибирскую – вернее, бывшая арка – в пустоту под арочным перекрытием провалились сразу три этажа. Очередная «кишка» вплоть до ЦУМа – раньше была прямая, а сейчас превратилась в ломаную змейку, а от девяти этажей уцелели четыре… Комплексы зданий переменной этажности на правой стороне магистрали – такое впечатление, что их расстреливали неделю из орудий крупного калибра… Поваленные светофоры, фонарные столбы, дорожные знаки, опоры электропередачи и громоздкие рекламные конструкции… Одна из последних, восхваляющая преимущества нового сотового оператора перед старыми, перегородила дорогу почти целиком, раздавив несколько легковушек. Мы крались по тротуару, прячась за глыбами земли и асфальта. Деревьев на аллее уже не осталось – в первые же годы лихолетья выжившие пустили их на дрова. Обратная сторона дороги рябила в сгустках дыма. Этот дым создавал не только «слепые» зоны, но и «глухие». Но чувство опасности работало. Мы рухнули за вздыбленный бордюр, когда по курсу отметилось движение – причем одновременно кинулись за одну и ту же глыбу, отбив себе плечи.
– Неуклюжий… – стонала Ольга. – Какой же ты неуклюжий…
– Да, у нас с тобой много общего, – ворчал я, подтаскивая автомат. – Мы могли бы подружиться… Молчун, замри… – зашипел я на отставшего пса, и тот без разговоров улегся в пыль.
Зыбкие тени блуждали по магистрали между остановкой общественного транспорта и некогда стильным магазином «Флагман», рассыпавшимся в прах буквально по кирпичику. Из завихрений вырисовывались согбенные, раскоряченные фигуры. Они бродили как сомнамбулы, перетекая с места на место, совершая хаотичные, лишенные логики движения. Их было не меньше двадцати, они никуда не перемещались, фактически топтались посреди дороги, пребывая в заторможенном состоянии. Ничего двусмысленного: очередная стая зараженных, промышляющая в поисках пищи. Лохмотья, сбитая обувь, изъеденные гноем деформированные лица. Временами они погружались в сомнамбулическое состояние, в этом тоже не было ничего странного. Замедлялись процессы в разлагающихся организмах. Это обусловливалось временем суток, отсутствием возбуждающих факторов, чувством сытости. Но просыпались и возбуждались эти твари практически одновременно – словно стая голубей, в которую бросишь камешек…
– Дворами надо было идти, – испуганно прошептала Ольга.
– Не надо, – отозвался я. – Дворы, знаешь ли, немного не очищены. Эта «кишка» осыпалась внутрь, можно представить, что там творится…
Голова лихорадочно трудилась. Мы могли бы действительно попытать счастья дворами. Могли бы набраться терпения, дождаться, пока эта стая мигрирует в другие края. Могли бы встать и на цыпочках отправиться дальше, имея слабый шанс, что они не очнутся, когда мы будем прокрадываться мимо них…
– А давай их перебьем? – предложила Ольга. – Несколько гранат и немного постреляем. В городе станет чище.
Идея не выдерживала критики. Чище не станет – на звуки боя слетятся не только двуногие обитатели городских руин…
Я уже склонялся к мысли, что стоит набраться терпения, когда пространство огласил истошный человеческий крик! Не все «мертвяки» находились в ступоре, кто-то орудовал в дальних развалинах. Мы мгновенно насторожились. Очнулись зараженные, стали дергать, вертеть своими изувеченными головами. А в руинах напротив остановки за «Флагманом» назревала драма. Женский крик сменился мужским, из развалин выбежали двое. Их лица в дымке не читались. Их кто-то преследовал. Оказавшись на улице и обнаружив перед собой развеселую компанию, они одновременно закричали от страха. Из развалин за ними гнались – катились камни, трещали оконные переплеты. Взревела толпа, пробудившаяся от спячки. Люди бросились вдоль тротуара – в сторону вокзала. Хлопнул выстрел – мужчина был вооружен – и вырвавшийся вперед «голодающий» покатился по дороге. Но толпа уже летела – страшная в своем монолитном единстве. Беглецов затоптали, окружили, навалились всей массой. Образовался клубок мельтешащих конечностей. Мы подавленно наблюдали за происходящим, испытывая все, что угодно, только не гордость за родную страну. Мы не могли помочь несчастным – слишком быстро все случилось. Учинять стрельбу – только привлекать к себе внимание.
– Пошли, – спохватился я, хватая Ольгу за рукав. – Проскочим, им пока не до нас. Молчун, вперед…
У развалин «Флагмана» царило энергичное пиршество. Голодные твари вгрызались в трепещущую плоть, ползали за каждым куском, вырывали друг у друга. Мы бесшумно заскользили вдоль развалин «кишки». Молчун вырвался вперед, прокладывал дорогу. Мы одолели метров сто, вздохнули с облегчением. Группа зараженных осталась в тылу, за пасмурной дымкой. Мы миновали узкий проезд, заваленный руинами торгового центра «Виндзор», переломанную вывеску «Уйгурской кухни» и понеслись мимо ступеней ЦУМа. От магазина остались лишь черные головешки. Центральному городскому универмагу в этой жизни решительно не везло. В январе 2001-го, в лютый тридцатиградусный мороз, он сгорел практически полностью. Магазин отстроили, сделали нарядным, современным, дорогим – и вот он снова сгорел… Ольга задыхалась, кашляла, а я вдруг почувствовал на душе отчаянный дискомфорт. Сердце защемило. Самое время поддаться меланхолии. Нет уж, в ближайших планах – как можно быстрее добежать до перекрестка с проспектом Димитрова и только там отдышаться. Я схватил Ольгу под мышку, начал разгонять.
– Не тряси, Карнаш… – отбивалась девушка. – Ты грубое животное… Вот если бы ты меня любил…
– Моя любовь к тебе, душа моя, просто маниакальна, – отрубил я, чуть не пинком спроваживая ее вперед. – Поднажми, семейные терки никуда не убегут…
Чуяло мое сердце, не просто так оно разгулялось! Запищали, замельтешили горелые останки центрального универмага – и покатилась в нашу сторону лавина гигантских крыс! Те самые твари, парочку которых Виктор подстрелил из самострела! Страшные, измочаленные, размером с добротного барсука! Они выпрыгивали из руин, обтекали разбросанные перед ЦУМом обломки конструкций, остовы автомобилей, неслись наперерез, энергично перебирая лапами. Скалились в предвкушении зубастые пасти. Эх, голодуха… Мы бежали мимо сохранившихся ступеней и уже никак не успевали достичь перекрестка. Почему я упустил из вида эту маленькую деталь? Ведь Виктор предупреждал о мерзких тварях, облюбовавших подвалы ЦУМа. И что теперь с ними делать? Игнорировать? Добавить в друзья?
А самые голодные и решительные уже преодолели площадь, катились со ступеней, истошно пища. Я встретил их плотным автоматным огнем – доколе соблюдать режим тишины? Ольга сорвала с плеча автомат, и нас стало двое. Свинцовый шторм смел первые шеренги атакующих. Крысы кувыркались, напичканные пулями, валились со ступеней под ноги. Истошный писк перекрывал автоматную трескотню. Какие неуравновешенные создания! Почему в прославленных российских автоматах так быстро заканчиваются патроны?! Мы в несколько секунд опустошили магазины, а эти твари все неслись, подбегали новые, крутили кульбиты по ступеням. Мы отступали к проезжей части, но там уже некуда было бежать. Сменить магазин – это несколько долгих секунд. Грозное рычание – наш милый сердцу Молчун принял выстраданное решение! Он уже мчался в гущу атакующих – пасть оскалена, шерсть дыбом. Я никогда еще не видел нашего питомца таким разъяренным! Эти твари были умнее обезьян из зоопарка – он не мог увести их за собой, как легендарный Крысолов. И прекрасно это понимал. Он врубился с фланга в атакующую шеренгу, пробуравил ее, как ледокол ледовый торос, расшвырял в разные стороны. Вцепился зубами в горло первой попавшейся, прокусил вместе с позвоночником, отбросил. Он выполнил историческую миссию! Твари не добежали до нас, у них теперь имелась другая цель. Они окружили пса, набросились на него. Молчун рычал, визжал, вертелся как юла. Он впивался зубами во все, что попадалось, рвал, кусал, царапал когтями. Летела шерсть – крысиная, собачья… Три секунды, и мы успели поменять магазины, бросились вперед – выручать питомца. А на нашем друге уже висели несколько тварей, его движения слабели, он по-прежнему рычал, но уже не так грозно. Я впал в неистовство, что-то орал, стрелял в этих тварей одиночными патронами, чтобы не попасть в Молчуна, сбивал их, как мишени в тире. Парочка крыс сообразила, оторвалась от пса, кинулась на попятную. Их сшибла Ольга, она же и добила присосавшихся к нашей собаке. А я уже выхватывал гранаты из подсумка – из обгорелых развалин неслась вторая лавина! Я швырял «лимонки» как можно дальше, чтобы нас не посекло осколками. Они взрывались у самого пепелища. В воздух летели огрызки мусора, куски тварей. Всю площадь перед ЦУМом заволокло дымом. А когда он начал рассеиваться, обнаружилось, что новые чудища из здания не лезут. А те, кто выжили, шустро семенили обратно, прятались за обгоревшими конструкциями. Ползли на брюхе подбитые, надрывали писклявые глотки.