– Да, это неправда. Я знаю, – спокойно подтвердил Гриша, не тратя времени на сантименты.

– Но что мы там будем делать? Там есть такие, как мы?

«Даже лучше!» – чуть было не сорвалось у меня с языка.

– Конечно, есть, – сказал я. – Послушайте, у нас не много времени. Нам нужно договориться, что, как только подойдут люди из Тихой, вы все соберетесь по моей команде. Договорились?

– Дядя Ваня, – сказал Миша, – вы мне нравитесь. Но вы не тихий. А я знаю, что с дергаными нельзя договариваться. Нас всегда обманывают. И особенно медиумы. Нам жалко их, но мы все равно знаем, что они нас обманывают, чтобы полковник не убил их. Скажите, вас не полковник попросил с нами поговорить?

«А, ч-черт!» – подумал я. Это было неожиданное препятствие. Я почему-то думал, что тихие дети с их необыкновенной проницательностью сразу поверят мне. Однако этого не случилось. Почему? Может быть, я до конца и сам не верил в возможность побега, и дети истолковали мою неуверенность как ложь?

Но в это время на крыльцо столовой вышла Анфиса с ведром. Блестящая, но жестокая (как и многие блестящие идеи) мысль пришла мне в голову. За Анфисой вышел Фликр, по-видимому, он был приставлен сопровождать и охранять ее. «Вот и убьем сразу двух зайцев!» – подумал я, решив заодно проверить, можно ли положиться на Фликра.

– Анфиса! – позвал я. – Подойди к нам на минутку.

Анфиса поставила ведро и двинулась к нам, придерживая руками полы длинного сарафана. Фликр занервничал, бросился было за ней, но, сделав несколько шагов, остановился недалеко от крыльца и только обеспокоенно, закинув зачем-то назад голову, оглядывался по сторонам.

У меня была минута или от силы две.

– Анфиса, это Миша Беримбаум.

– Очень приятно, – сказала Анфиса, протягивая руку.

Мальчик пожал руку. Остальные дети завороженно следили за разговором.

– А это Анфиса, – сказал я. – Она последняя видела твоего отца.

– Как это? – спросил Миша, сглотнув. – Как это «последняя»?

Анфиса перекинула волосы на одну сторону, присела рядом с мальчиком, и в глазах ее, совершенно неожиданно для меня, появились слезы.

– Я работала с ним, – сказала она. – В «Прыгающем человеке».

– В «Прыгающем человеке»? – переспросил мальчик, облизнув сухие губы.

– Да, в «Прыгающем человеке». Ты давно здесь?

– Да, давно. – Из всесильного улыбающегося волшебника Миша мгновенно превратился в маленького хрупкого мальчишку с испуганными глазами, и я хотел уже остановиться, но Анфиса опередила меня.

– Ты знаешь, где сейчас твой папа?

– Нет. Где-то работает, – прошептал мальчик, отворачиваясь. – У него много работы. Он не может пока ко мне приезжать… Понимать надо! – как будто повторяя чужие слова, сказал внезапно Миша.

У меня перехватило горло. Анфиса подняла на меня влажные глаза. В них был вопрос. Я кивнул. Да, Анфиса, сделай это.

– Понимаешь, Миша, твой папа очень любил тебя.

Миша вырвал руку.

– Не надо, я лучше пойду, – сказал он. – С мальчиками…

– Миша, – сказала Анфиса, – твой папа был очень хорошим человеком. Он погиб. Весной… Он спасал людей… Меня… Он спас меня и еще несколько человек.

Миша не выдержал и начал всхлипывать.

– От кого? От кого он вас спас? – едва смог выговорить он.

– От полковника Бура, – сказала Анфиса, вытирая рукой слезы на щеках Миши. – Это он убил твоего папу. Когда-нибудь я расскажу тебе, как это было.

– Немедленно вернуться в столовую! – нарочито командным голосом крикнул Фликр, и я увидел, что из дверей каземата вышли двое. – А вы с мальчиком отойдите в сторону! Пожалуйста, – тихо добавил он.

6

Как я и ожидал, всех разогнали по избам. Миша ушел к Смирновым, Гриша – в каменный особняк, а Петя с Катей. Дивайс со вчерашнего дня, с момента оглашения приговора его жене, так и не появлялся.

Некоторое время я пролежал на кровати лицом вниз, закрыв глаза и пытаясь остановить мысли, которые жгли меня изнутри. Потом я встал и, осторожно вытащив из дырки, проделанной Анфисой, паклю, стал смотреть во двор инкубатора.

Вскоре я увидел, как из мастерской вынесли два продолговатых свертка, положили их на стеллаж, собранный поверх таинственной дыры в земле, накрыли брезентом и оставили рядом часового с тесаком и арбалетом.

Потом какое-то время не происходило ничего. А еще приблизительно через полчаса по площади прошел Бур, и следом за ним четыре человека пронесли к воротам носилки с тяжелым грузом, накрытым допотопным черным полиэтиленом. Когда они проходили мимо Кругляша, один угол черной пленки задрался и из-под него показался черный высокий ботинок на шнуровке.

Носилки положили на землю рядом с воротами. Потом несколько человек бегали туда-сюда, в мастерские и обратно. Один из охранников приставил к воротам шестиметровую лестницу, влез на нее и смотрел за ворота в бинокль.

Потом ворота открыли, и четверо с носилками вышли из инкубатора. Их сопровождали еще человек шесть, все тяжеловооруженные.

Судя по тому, как быстро вернулись бойцы в инкубатор, они просто выкинули тело Сереги где-то неподалеку.

7

Что-то толкнуло меня в правую ногу, и в карман будто бы полез большой жук. Я обрадовался и испугался одновременно и с замиранием сердца достал из кармана сложенный в несколько раз тетрадный лист.

«Гриша думает, что может стрелять. Это нам поможет?» – прочел я слова, написанные крупным детским почерком.

Я схватился за карандаш и быстро написал снизу: «Да! Нужно добыть оружие. Можешь вытащить пистолет у Мураховского? Как шашечки? Там исчезло, здесь появилось».

Не успел я сложить лист вчетверо, как он растаял прямо у меня в пальцах. К этому тяжело было привыкнуть, и я рассматривал свои пальцы до тех пор, пока в них не появился снова тот же листок.

«Нет, не могу, – писал Миша. – Слишком тяжелый».

Да, это покруче Интернета, подумал я и быстро написал ответ: «Тогда скажи дяде Саше, когда нас поведут в Кругляш, пусть тетя Жанна заболеет и он пойдет вместо нее. Попробуем отнять».

На этот раз листок пришел с запиской, сделанной взрослой рукой. «Пока там Бур, ничего не выйдет, – писал Смирнов. – С ним не справимся. Нужно его как-то выманить».

«Спросите у Гриши, – ответил я. – Он должен знать, как это сделать».

В следующий раз листок, уже порядком измятый и с каким-то фруктовым липким пятном на нем, появился в моей руке минут через пять. На нем был вопрос, записанный Мишей, и ответ Гриши с другой стороны листа: «Хорошо. Сделаю. Только предупредите заранее».

Я написал снизу: «Всем. Договорились. Эту записку съешьте или сожгите».