— Нет, это вряд ли. А вот «Южная звезда»… Твой отец, случайно, не работал над ним?
Я вдруг поняла, что и впрямь чувствую себя ужасно. Ныло и болело все — голова, руки, ноги и живот.
— Отец работал в морской авиации, занимался безопасностью полетов. Мой источник утверждает, что «Южная звезда» не имела отношения к военно-морскому флоту, а стало быть, и отец не мог в этом участвовать.
Мне никто не ответил.
— Вы считаете, что мой отец был цэрэушником, — сказала я. — Так вот, он им не был. А если бы и был, я бы об этом не узнала. И вы тоже.
Томми зажал в руке горстку соленых палочек.
— Эван, а не твой ли отец является этим источником?
Правильно. За этим они сюда и приехали. Встали до зари и отмахали ни много ни мало сотню миль.
— Нет, Томми. — Я смотрела на него в упор. — Не он.
Уж не знаю, прочел ли он это в моих глазах или уловил в интонации, но, кажется, поверил. По движению его плеч я поняла, что он испытал облегчение.
— В таком случае не мог бы твой отец оказать нам содействие в расследовании, предоставив полезную информацию? Как ты думаешь?
— Поверь мне, я уже спрашивала, и он уже ищет.
— Отлично. Нам нужна любая, пусть даже самая малая, помощь. Потому что Койот еще не успокоился и будет убивать снова.
Через полторы минуты после их ухода я уже звонила отцу. Он не снимал трубку. Тогда я оставила сообщение с просьбой перезвонить.
Я намерена была услышать от него, что́ за всем этим стоит, но ждать, когда он объявится, не могла. Я сверилась со своим календарем. В пятницу мне предстояло оспаривать в суде запрос против «Санчес и Маркс», фирмы Джесси. Остальные дни недели имели вполне гибкий график. Я позвонила Джесси и предупредила, что не буду ночевать у него сегодня.
— Дай мне сорок пять минут, и я отвезу тебя в аэропорт, — сказал он.
Все еще мучаясь головной болью, я приняла две таблетки тайленола, покидала в сумку кое-какое бельишко, зубную щетку, ключи и ноутбук, после чего побежала через лужайку к дому Никки Винсент и постучалась в кухонную дверь.
Она вышла ко мне с телефонной трубкой, зажатой между ухом и плечом. На боку у нее, прижатая маминой рукой, висела маленькая Тиа. Я проследовала за подругой в дом.
— Передай ему, что подсветка получилась отличная, — сказала Никки в трубку.
Кухонный стол был заляпан пластилином. Им же были перепачканы малышкины пальчики и даже волосы Никки. На плите булькало что-то соблазнительно-ароматное. Никки посадила дочку на табурет.
— Вино — да, а о водке пусть даже не мечтает!
Судя по всему, она разговаривала со своей помощницей. Никки заправляла картинной галереей, но пару дней в неделю по утрам оставалась дома. Взяв кухонное полотенце, она вытерла девочке руки и лицо, потом подняла вверх палец, давая мне понять, что скоро освободится.
В колледже мы с Никки жили в одной комнате в общаге, и наше нынешнее соседство было мне частенько на руку. Миниатюрная, знойная афроамериканочка, Никки и сегодня была одета в своем обычном духе — груды серебра поверх обычной волейбольной майки. Браслеты ее позвякивали, когда она вытирала малышке личико. Тиа заелозила на табурете, и Никки, не удержав подбородком телефон, уронила его на пол.
— Извини! — успела крикнуть она в последнюю секунду.
Я взяла полотенце и вытерла до конца пальчики малышке. Полуторагодовалая Тиа была очаровательна — веселая, забавная, крепенькая девочка. Всякий раз, попадая в этот домашний хаос, я испытывала умильное чувство душевной расслабленности и умиротворенности.
Никки наконец повесила трубку.
— Извини, у нас опять новая выставка. А художник попался на редкость темпераментный. Ладно, а у тебя что стряслось?
— Нужно срочно сгонять в одно место. Вернусь завтра утром. Запрешь дверь за моими строителями, ладно? Да, и еще сигнализацию надо будет включить.
— Нет проблем. Сделаю.
— А если заявится моя кузина Тейлор, гони ее садовыми граблями.
— С удовольствием. А куда ты, кстати, уезжаешь?
— В Пало-Альто. — Я взъерошила малышкины волосенки. — Хочу нагрянуть к мамуле неожиданно.
— Да ты вроде никогда так не делала.
Я и впрямь со времен учебы в колледже отучила себя заваливаться без предупреждения к матери — после того, как однажды прямо с порога услышала ее жуткие вопли в спальне: «Фил, ты собака!»
— Хочу, чтобы она поделилась со мной воспоминаниями о былых несладких денечках в Чайна-Лейк, — сказала я.
Она покачала головой и картинно закатила глаза.
— Спрашиваешь, зачем?
— Да чего тут непонятного? Когда-то же тебе надо развеять туман своего гарнизонного детства.
— Ух ты, моя умница!
— Стервозина!
Она обняла меня и поцеловала в щеку.
— Счастливого пути!
Джесси остановил пикап у самого терминала.
— Ты, конечно же, знаешь, что́ твой отец скажет на все это. Он ведь велел тебе затаиться.
Я сгребла свои шмотки с заднего сиденья.
— Навестить мамулю — это и есть затаиться. Ну сам посуди — сначала я проторчу в аэропорту, где полно охраны, потом буду находиться в полете, а потом в доме, о котором знаете только вы с Никки.
— Я не смогу прикрыть тебя огнем, пока ты в Пало-Альто.
Я нагнулась, притянула его к себе за галстук и поцеловала.
— Твои боеприпасы как-нибудь подождут двадцать четыре часа. Я вернусь завтра утром.
Мимо цветущих клумб я поперлась с вещами к столу билетного контроля. Терминал Санта-Барбары меньше всего напоминал аэровокзал — скорее какую-то киношную гасиенду, где вновь прибывшие туристы должны были с первого же мгновения почувствовать, что попали в край вечной фиесты. Я предъявила документы и заплатила за полет. Это, конечно, меня порядком повеселило — как дочь работника авиакомпании, я всю жизнь летала по миру бесплатно. Мне вручили билет, и я пошла к металлодетектору.
Через полтора часа я уже была в воздухе и, прильнув к иллюминатору, любовалась с высоты мелькающими красотами Калифорнии. Но подготовленная спецагентом Хини ориентировка на Койота, крепко засевшая в моем мозгу, не давала покоя.
Койот, по предположению Хини, вел записи. Дневник. Заставлял себя его вести. Мне вспомнились Джекс и Тим. В моей депозитной ячейке хранились их записи и дневники за двадцать лет. В них подробно, а иногда даже мучительно подробно, описывались секретные операции, в которых им довелось участвовать, — вся их «мокрая» работа, выражаясь их же жаргонным языком.
До сих пор мне не приходило в голову, что любой из них может оказаться Койотом. Зато я сразу почему-то решила, что они получили задание убрать Койота. Якобы их хозяева из ЦРУ или откуда там еще поручили им физически устранить этого киллера. А если так, то они могли использовать меня как наживку, чтобы выманить Койота из его укрытия. Заставляя меня надавить на полицейских и федералов, Джекс и Тим могли вспугнуть убийцу, вынудить его сделать ошибку и, таким образом, поймать. При одной только мысли об этом лоб мой покрылся испариной.