— По-видимому, в нас просто угодила молния. Ведь мы не лечились от бесплодия. Так что это чистая, просто космическая удача.
Лицо ее смягчилось, глаза лучились улыбкой.
— Тогда я искренне рада за вас.
— Такое везение бывает только раз в жизни, поэтому я намерена крайне тщательно следить за своим здоровьем.
— И не волнуйтесь так сильно из-за этих обмороков. Особых причин для беспокойства нет, я просто проявляю бдительность.
— Но я упала на жесткий пол.
— Устройство вашего тела предусматривает такие падения. Вы же не прыгали с крыши. — Она смерила меня пристальным взглядом. — Что-то еще?
— Я только что узнала, что в детстве подверглась ядовитому химическому воздействию во время школьной экскурсии. Мои опасения могут показаться преувеличенными, но уже несколько моих одноклассников умерло от неврологической патологии.
Она заметно оживилась. В глазах ее я прочла беспокойство и в то же время нечто вроде скептицизма.
— И какой же характер носила эта патология?
— Во всех случаях выражалась по-разному. Начиналось, как правило, с анорексии, паранойи, навязчивых психических состояний и потери координации движений. А кончалось смертью. А еще одна моя одноклассница в настоящее время страдает необратимыми изменениями мозга. По ее словам, болезнь проедает ее мозг, словно сверлит в нем туннели.
Доктор Эббот насторожилась:
— И какой диагноз ей поставили?
— Этого я не знаю. — Я только сейчас вспомнила, что Валери мне так и не перезвонила. — Но она связывает это с тем химическим воздействием. Какие это были химические вещества, я не знаю и выяснить не могу.
— Туннели, говорите? Именно это слово она употребила?
— Да.
Доктор нахмурилась и почесала ухо.
— Судя по описаниям, очень похоже на губчатообразную энцефалопатию.
— Коровье бешенство?
— Один из вариантов. Их много. А что еще она вам говорила?
— Я как раз жду нового разговора.
Она смерила меня долгим, проницательным взглядом.
— Вы, по-моему, сильно встревожены этим обстоятельством.
— А эти варианты коровьего бешенства, они ведь передаются человеку через пищу? Верно?
— Да. Так что, если в вашей школьной столовой не практиковался каннибализм, можете забыть обо всем этом и успокоиться.
— А ядовитым химическим воздействием эти заболевания могут быть вызваны?
Она снова скрестила руки на груди, все еще прижимая к себе мою медицинскую карту.
— Заболевания нейродегенеративного характера могут быть вызваны чем угодно — от простого повреждения головы до генетических изменений. Так что вы копнули слишком глубоко.
— Нет, вы меня не поняли.
Что-то во мне повернулось, какой-то крантик, и, заливаясь слезами, я рассказала ей про «Южную звезду», про опыты с искусственной бессонницей и антиболевую вакцину. Про взрыв на полигоне и про его последствия. Про то, как ученики, побывавшие на той экскурсии, начали умирать после окончания школы. Кто от чего — лопасти винта, состояние гипнотического транса, анорексия, передозировка наркотиков, автомобильная авария и вот теперь убийства. И про Валери Скиннер, которая медленно умирает от неведомой болезни, пожирающей ее мозг.
Доктор Эббот протянула мне салфетку. Я вытерла заплаканные глаза, и она положила руку мне на плечо.
— Я даже не подозревала, что вам довелось такое пережить. Но давайте взглянем на вещи трезво. Ваше здоровье в превосходном состоянии. Верно?
— Если не считать этой атаки гормонов? — Я шмыгнула носом. — Да. Я все это время чувствовала себя прекрасно.
— И не проецируйте, пожалуйста, болезнь вашей подруги на свою собственную жизнь. Когда говорите с ней, не пытайтесь выискивать у себя симптомы, которые она описывает. Так вы доведете себя до заболевания.
Я кивнула.
— Но есть кое-что еще. Одна из моих одноклассниц… — В горле у меня запершило, и я прокашлялась. — Одна женщина умерла сразу после родов. Вместе с младенцем.
Она вздохнула и строго на меня посмотрела.
— А почему Шэрлин и ее ребенок умерли, я не знаю. Только теперь меня мучает просто панический страх.
Она уверенно обняла меня за талию. Потом пощупала пульс и явно осталась им недовольна. Складка на лбу снова обозначилась.
— А если я позвоню в ту больницу, где рожала Шэрлин, и попробую что-нибудь выяснить? — предложила она.
— О да, пожалуйста! Я буду вам так благодарна!
Я дала ей координаты интернет-сайта и оздоровительного центра в Мемфисе. У меня имелось еще множество вопросов, но она твердым взглядом дала понять, что наша беседа окончена. Доктор Эббот похлопала меня по плечу, и мне показалось, будто она что-то скрывает, дабы не пугать меня.
— Давайте сначала разберемся с анализом крови. — Она сжала мою руку. — У вас впереди еще целых семь месяцев, так что успеете взобраться на эту гору. Продвигайтесь потихоньку, шаг за шагом.
* * *
Мы с Джесси снова ехали в машине, продираясь через пробки на перекрестках. Глядя на этот позолоченный солнцем город, так и хотелось все бросить и рвануть на пляж — хохотать там и резвиться в прибрежной волне. Валери не отвечала на звонки. Когда дорога пошла под уклон, Джесси снизил скорость до десяти миль в час.
— Да что ты трясешься надо мною, словно я яйцо Фаберже!
— Доктор велел тебе все делать спокойно и медленно.
— Но не до такой же степени!
Но Джесси был, как никогда, серьезен.
— Оберегать тебя и нашего малыша теперь моя не просто первостатейная, а единственная задача.
Его забота и внимание наполняли душу теплом.
— Спасибо, мой рыцарь! Только тебя обогнала даже вон та старуха на мопеде.
— Ничего подобного.
— А вот и обогнала! Она помахала тебе ручкой и крикнула: «Пока, сопляк!»
Джесси обиженно скривился. Свернув на перекрестке, он все-таки прибавил скорости. Лицо его по-прежнему было серьезным и напряженным.
— Я подвел тебя в Лос-Анджелесе, но такое больше не повторится, — сказал он.
— Ничего ты меня не подвел!
Он бросил на меня суровый взгляд. Он очень переживал из-за того, что оказался тогда таким слабым. Кроме того, ему не нравилось, когда люди списывали что-то со счетов по причине его инвалидности.
— Да я знаю, что ты меня никогда не подведешь, — заверила я.
Он перестроился в другой ряд.
— Если не возражаешь, я хочу заскочить на работу и посмотреть, что там творится. — Джесси взглянул в зеркальце заднего вида и… громко выругался.