Красные ногти впились мне в плечи.
— Ну вы только посмотрите на нее. Калифорнийка до мозга костей. — Она убрала локон, упавший ей на левый глаз. — Какая интересная у тебя прическа. Создается впечатление, что ты выпала из самолета.
— Ты когда приехала?
— Позапрошлым вечером.
Она шарила по моему лицу глазами цвета пирога с голубикой.
— Не похоже, чтобы тебя удивило мое появление. Кто тебе сказал?
— Брайен.
— Вот дурак, а я хотела преподнести тебе сюрприз.
«Разрази меня гром», — с досадой думала я.
— Эд Юджин будет работать на нефтяной платформе. Семь дней там, семь дней на берегу. Это просто удивительно, что платформы можно видеть с берега. Когда он работал на Северном море, мы обменивались письмами. А теперь я могу приехать сюда и помахать ему рукой. Чудо! — Она склонила голову набок. — Ну? Ты собираешься пригласить меня войти?
Я почувствовала, что попалась. Отныне все, что бы я ни сказала и что бы она ни увидела, в течение двадцати четырех часов станет известно моим родственникам. Впрочем, отказывать ей в приглашении никаких причин не было. Когда мне было семнадцать лет, я сказала ей, что у меня проказа, и тут же воспользовалась этим предлогом для того, чтобы избавиться от нее. Это самая шумная, самая болтливая женщина к западу от Миссисипи, и вот теперь она врывалась в мои сферы.
Когда мы шли по дорожке, она показала на дом Винсентов:
— Кто там живет?
— Моя бывшая соседка по общежитию колледжа.
А сама тем временем напомнила себе: не сообщай добровольно никаких данных, солдат. Только имя, звание и личный номер.
— Как мило, — проговорила Тейлор. — И она живет в этом большом старинном доме совсем одна?
— Да, если не считать мужа и младенца.
Тейлор кивнула, откладывая в память выуженный факт, и продолжила:
— Кстати, о младенцах. Малышка Кендалл всего на пятом месяце, а уже набрала сорок фунтов.
Кендалл — еще одна моя кузина.
— Знаешь, что говорит тетя Джули? Когда Кендалл беременна, покупай продукты про запас.
Она остановилась, чтобы отдышаться, и улыбнулась мне:
— А как у тебя дела?
Итак, началось, новый рекорд — от «привет, дорогая» до «когда ты начнешь размножаться?» прошло менее двух минут. Я открыла застекленные створчатые двери.
Она захлопала в ладоши:
— Вот это да! Квартирка что надо.
Проблема с Тейлор состояла в том, что она, будучи самой большой в мире сплетницей и занудой, обладала поистине колдовской способностью хранить в тайне факты собственной жизни. В ее прошлом не было ни скандалов, ни отроческих шалостей, ни того, как ее стошнило на пикнике в честь золотой свадьбы деда с бабкой. Нет, все это должно было происходить со мной. У нее были только одни пятерки. Она выступала в главных ролях в спектаклях школьной самодеятельности. Из школы она вышла дебютанткой, а не лесбиянкой. Ее свадьба состоялась в церкви. И если у ее мужа было деревенское имя, то нужно было считать, что такие же имена были у моих двоюродных братьев, и если у мужа после работы появлялась грязь под ногтями, надо было оповещать всех, что вам нравится нефтяной бизнес, ибо именно он прославил Оклахому. У Тейлор не было никаких недостатков. Никто о ней не рассказывал никаких историй. По части слухов, касающихся ее, у нас был явный дефицит.
Она остановилась у кухни, изучая эстамп Энселя Адамса.
— Это что-то безумное. По-настоящему неуместное. Но ты всегда была девчонкой-сорванцом.
Она продолжала обследовать помещение. Я почувствовала, как стрелка моего внутреннего прибора, измеряющего уровень беспокойства, начинает склоняться ко все более высоким показателям, и тоже стала сканировать помещение, пытаясь опередить кузину. Никакой анархистской литературы. Никакой столовой посуды на ножках от «Стар Трек». Что еще? Ах, свадебные наряды! Я просто не могла посвятить ее в свои планы замужества. Я закрыла наряды своим телом, но их было так много… Я не помнила, когда в последний раз прикасалась к ним. Я дошла до такого состояния, что ужасалась перспективе разворошить их: а вдруг на воздухе они вспыхнут ясным пламенем?
Тейлор посмотрела на дверь, ведущую в мою спальню:
— Ух ты, а ну-ка посмотрим твой будуар.
Я начала лихорадочно соображать, что в спальне так, а что не так.
Кузина внимательно обозрела мою кровать.
— Ух ты!
Кровать была застелена. Ни носков на перекладине, ни слюней на подушке.
— Это одеяло бабушки, — отметила Тейлор. — У тебя бабушкино одеяло.
— Да, она подарила его маме, а мама — мне.
Тейлор бросила на меня обиженный взгляд.
— Я говорила бабушке, что хочу его иметь. Она это знала. Все это знали.
— Тейлор, я…
Она отвернулась от меня и махнула рукой:
— Не обращай внимания. Это всего лишь шок. И больше ничего.
— Из-за одеяла?!
Развернувшись на пятках, она поспешила в гостиную. Там она обнаружила фотографии на каминной полке: Брайен улыбается из кабины самолета, я стою рядом с Люком, Джесси позирует на фоне заката. Тейлор взяла фотографию Джесси. И пошло-поехало.
— Это твой жених? — Она сморщила лоб. — Ух ты… Да он настоящий красавец.
— Я тоже так думаю.
— Бог мой, но ведь он…
Она уставилась на снимок. Я поняла, что она пытается представить, как выглядит нижняя часть Джесси. У меня возникло жгучее желание выхватить фото, прижать к груди, защитить его.
— Но он разве не инвалид?
Мне захотелось закричать во весь голос. Поэтому я ответила шепотом:
— У него поврежден позвоночник.
— Значит, он не инвалид детства, — совершила открытие Тейлор.
— Его сбила машина.
— И ты тем не менее собираешься выйти за него замуж?
— Да. Нет. Я хочу сказать — не «тем не менее».
Она пристально посмотрела на меня. Я поняла, что она в Оклахоме самым тщательным образом обсуждала мои матримониальные планы. Обсуждала с моими кузинами Кендалл, Камерон и Маккензи, с этими преуспевшими в жизни женщинами, имена которых звучат как названия административных округов. И в каком направлении шло обсуждение? «Что творится с Эван? Ей стукнуло тридцать, и она впала в отчаяние?»
Тейлор коснулась моей руки:
— Да будет благословенно твое сердце. Ты героиня.
— Я счастливица. Он великолепный парень.
— Послушай. Я понимаю, ты своей любовью помогла ему выжить. — Она опять посмотрела на фото. — Но выходить за него замуж? Ты уверена, что сможешь…