Через сорок пять минут я остановилась у дома Винсентов. По моему лицу катились струйки пота.
Никки выбежала из дома, прижимая к бедру Tea:
— Минут десять назад заезжал Джесси. Искал тебя. Его что-то очень взволновало.
У меня мгновенно засосало под ложечкой.
— Спасибо.
Я позвонила Джесси по сотовому.
— Я еду в Голиту. — Он говорил по телефону, который не нужно держать рукой, и повышал голос, чтобы его было слышно при работающем двигателе. — Это говно продолжает веселиться. Мне позвонил О'Лири, защитник Брэнда, и сказал, что либо я отказываюсь к чертовой матери от обвинения, либо меня привлекут по обвинению в причинении беспокойства.
— Но это какой-то абсурд!
Пот заливал мне глаза, и я была вынуждена вытирать его.
— Дело в том, что О'Лири позвонил Адаму и угрожал ему подобным же образом. Я получил телефонное сообщение от Адама. Он в ярости.
— Ты куда едешь?
— В «Холидей инн». Боюсь, что Адам тоже туда едет, чтобы серьезно поговорить с Брэндом.
Я включила двигатель.
— Брэнд живет в сто двадцать седьмом номере. Буду в отеле через пятнадцать минут.
— Я съезжаю с автострады. Молю Бога, чтобы не опоздать, Эв.
Когда я приехала, «Холидей инн» был битком набит полицейскими. Рядом с отелем стояли две служебные машины с включенными мигалками. Я быстренько свернула на автостоянку, выскочила из машины и побежала к зданию. У меня подкашивались ноги.
У номера 127 собралась толпа. Я увидела Джесси. С его галстука светло-желтой улыбкой усмехалась птичка-щебетунья. Лицо Джесси было бледным.
— Это что-то ужасное, — сказал он.
Дверь в номер Брэнда была широко раскрыта. Я не смогла заглянуть в комнату, но слышала, как помощник шерифа сказал:
— Вы имеете право хранить молчание…
Подъезжая к «Холидей инн», Джесси услышал визг колес и увидел Адама неподалеку от отеля. Джесси припарковал машину, проклиная себя за медлительность, мучительную медлительность. Он поднялся по пандусу и направился во внутренний дворик отеля, где поехал по боковой дорожке, отыскивая номер Брэнда.
«Ну и что же я скажу, если Брэнд откроет мне дверь? — размышлял Джесси. — Вот, пожалуйста, три года подготовки, и все равно — неожиданность… Бить не буду, — решил он. — Во всяком случае, не сразу».
Во внутреннем дворике было спокойно, в бассейне никто не купался. Единственным человеком в пределах видимости была горничная, толкавшая коляску с бельем.
У нужного номера Джесси остановился и постучал в дверь:
— Брэнд, открой.
Спустя некоторое время дверь слегка приоткрылась. Джесси толкнул ее.
— Эй?
Вкатившись на коляске в номер, он почувствовал запах металла и услышал чье-то тяжелое дыхание. Затем он увидел Адама — тот стоял, прислонившись к стене. Лицо его было похоже на застывшую маску.
У Джесси пересохло во рту. В это невозможно было поверить: в руках Адам держал бейсбольную биту.
Адам посмотрел на Джесси:
— Это не… Я этого не делал, Джесси, не…
Джесси перевел взгляд на середину комнаты:
— Нет, о Боже, Адам…
На полу у кровати лежало тело, накрытое мятыми окровавленными простынями.
Помощник шерифа увел совершенно потерянного Адама, которому полицейские успели надеть наручники.
— Я приеду в тюрьму, как только смогу, — пообещал ему Джесси.
Адам в ответ попытался кивнуть, попытался открыть рот, но не мог сделать ни того ни другого.
— Вы касались чего-нибудь в номере? — спросил у Джесси вернувшийся помощник шерифа.
— Я открыл дверь.
— Нам понадобятся отпечатки ваших пальцев. Оставайтесь на месте.
Джесси, как и мне, были известны все тонкости: не болтать лишнего в присутствии полицейских и не давать показаний с чужих слов. Но он посмотрел на помощника шерифа и сказал:
— Адам утверждает, что не делал этого.
— Хорошо, — кивнул помощник шерифа и ушел.
Домой Джесси вернулся в одиннадцать часов вечера. О берег бились волны, фосфоресцируя в темноте. Выглядел он уставшим и печальным.
Я поднялась с дивана:
— Я приберегла для тебя несколько тайских бутербродов.
— Спасибо, Эв, но есть мне что-то не хочется.
Он развязал галстук с чирикающей птичкой и бросил его на кухонную стойку, потом достал из холодильника бутылку и налил в стакан клюквенного сока.
— Чувствуешь себя хорошо?
Он прижал костяшки пальцев к пояснице:
— Я на высоте положения.
Мочевые пути у парализованного человека подвержены инфекции, а клюквенный сок нейтрализует ее.
— Я ездил в тюрьму, — сказал Джесси и замолчал.
Я ждала, что он скажет дальше.
— Адам утверждает, что не убивал Брэнда. Говорит, приехал в отель, чтобы переговорить с ним. Говорит, у него иссякло всякое терпение после наглого телефонного звонка О'Лири. — Джесси выпил сок. — Адам признает, что взял на встречу бейсбольную биту. Но, говорит, когда он пришел, дверь номера была широко раскрыта и Брэнд уже был трупом.
— Ты ему веришь? — спросила я.
Джесси поставил стакан на стол и потер глаза.
— Верю. Но кто я такой для копов? Его там допрашивают по всей форме.
Джесси направился на веранду. Я пошла следом. Стало холодать. На океане мерцала серебристая дорожка лунного света. Городские огни вдоль берега, словно золотые монетки, обрамляли гавань.
— О чем он, черт возьми, думал? — Джесси посмотрел на воду. — Он самый дисциплинированный из всех известных мне людей. Да, он совершал такое, что Женевская конвенция могла бы расценить как истязание: вел со мной теологические споры до тех пор, пока у меня буквально не начинала течь кровь из ушей. Он имеет степень доктора наук от Калифорнийского университета в Санта-Барбаре, профессора которого хватают Нобелевские премии, как собаки бисквиты. — Джесси покачал головой. — И вот он берет с собой в отель бейсбольную биту. Глупо. Глупо. Глупо.
Я положила Джесси на плечо руку. Он посадил меня к себе на колени, обнял за талию и сказал:
— Как же его поступок запутал дело! Нет, забудем это. Брэнд мертв, и я счастлив.
По мне словно пробежал электрический ток. Джесси почувствовал, как я напряглась.
— Я понимаю, в моих словах можно уловить равнодушие. Ну и пусть. Я никому не признаюсь в своих чувствах, кроме тебя. А ты меня не предашь.