— Мы не препираемся, мы горячимся.
Она открыла дверь магазина «Сакс», что на Пятой авеню. Воздух в магазине был охлажден до температуры бодрящего французского шабли. Она подняла солнцезащитные очки на макушку.
— Позвольте рассказать вам о себе. Отец — техасец, мать — кубинская беженка. У меня есть ученая степень по лингвистике, и я умею врать с обворожительной улыбкой. Кроме того, мой испанский в кубинском варианте хорошо воспринимается в некоторых южноамериканских кругах.
— Почему вы стали шпионкой?
— Так решили яйцеголовые психиатры в Лэнгли. Плюс к этому я ребенком подсматривала, как совокупляются мои родители. — Она подошла к развалу поясов и шарфов и стала быстро перебирать шелковые и кожаные предметы. — Знаете, как бывает: посмотришь в замочную скважину, чем занимаются мамуля и папуля, и ты уже готовая шпионка.
— А почему вы отошли от дел?
— Однажды в Медельине я оказалась в очень неприятной ситуации. У меня была интимная связь, и любовник предал меня.
Она накинула мне на плечи шарф и отступила, чтобы оценить, как он смотрится.
— И чем все это кончилось?
— Я убила его.
У меня мороз пробежал по спине.
— Не удивляйтесь. Он собирался продать меня наркоторговцам. Так что вопрос стоял так: либо я, либо он.
— Неужели вам не было страшно?
— Было, но я дошла до последней черты. Благодарение Господу, я встретила Тима и он спас меня от самоубийства. — Она сняла с меня шарф. — У вас превосходные данные. Вашей изящной фигуре можно позавидовать. Я должна показать вам Милан. — Она коснулась моих волос.
Я отвела ее руку:
— И как вы намерены озаглавить мемуары? «Пинок под задницу Версаче»?
Джакарта приподняла бровь:
— Броско.
Она двинулась дальше, рассматривая шерстяные шали, вывешенные на стене: голубые, золотистые, темно-красные, — каждая хорошо оттенила бы смуглую кожу Джакарты.
— Черт побери. А я все не могла успокоиться: Джакарта, что вы с ним сделали? Застрелили?
— Дала ему «косяк». Марихуана с героином. Когда он заснул, пустила ему в висок пулю из девятимиллиметрового пистолета. Он ничего не почувствовал. Ни боли, ни угрызений совести.
У меня было такое чувство, будто к горлу подкатился мяч для игры в гольф.
— Кто это был?
— Вам это знать совсем не обязательно. — Она улыбнулась. — А вот и Тим.
Норт подошел, похрустывая суставами пальцев.
— Ты все рассказала ей? — обратился он к жене.
— Кое-что.
— Похоже, вы разочарованы, — сказал Тим мне.
Он кивнул в сторону эскалатора, приглашая меня посетить вместе с ним верхний этаж магазина. Джакарта осталась у кашемировых шалей. Тим с эскалатора наблюдал за ней. Выражение его лица ни о чем не говорило.
— Я должен объяснить вам кое-что, — наконец сказал он.
— По-моему, вам следует объяснить очень многое.
— Самооборона может принимать самые причудливые формы.
— Разумеется. Но убивают в целях самообороны при реальной опасности. Человек, усыпленный с помощью наркотиков, не представляет угрозы. Как можно было спокойно приставить ему к голове пистолет и спустить курок?
— Вас возмущает то, что она убила его, или то, что она с ним спала?
— Извините?
Мы сошли с эскалатора.
— Хотите получить доказательство? Тим взял с прилавка жакет с блестками и подал мне: — Примерьте.
Я отшатнулась:
— Даже Майкл Джексон нашел бы эту вещь вульгарной.
— И тем не менее.
Я пожала плечами и пошла к зеркалу.
Хотя блестки буквально слепили глаза, в зеркале я заметила, что Тим направился к мужскому туалету.
Я быстренько вернула кошмарный жакет на прилавок и покинула секцию. С эскалатора сошла молодая худощавая женщина. В ушах у нее были золотые кольцеобразные сережки, на голове — пестрый платок. Женщина пошла за Тимом. Сразу же после нее с эскалатора сошла Джакарта. В руках она держала многочисленные свертки.
С этого момента события стали стремительно развиваться.
Тим вошел в мужской туалет. У двери женщина в платке остановилась, а Джакарта подошла к ней сзади и сильно толкнула. Та влетела в туалет, Джакарта рванулась следом и прикрыла дверь.
Я ринулась к туалету. Дверь оказалась заперта. Я постучалась, прошипев: «Откройте». Щелкнул замок. Из-за полуоткрытой двери высунулась рука и утянула меня в помещение. Снова щелкнул замок. Я открыла рот для вопроса, но Джакарта подняла палец к губам, требуя тишины, и я закрыла рот.
Мужской туалет был великолепен. На конторке стояли в вазе цветы, из динамика лилась музыка Шопена. Пол блистал чистотой, а на нем лежала связанная по рукам и ногам женщина в пестром платке.
Джакарта показала на шарф, торчащий изо рта пленницы, и на пояса вокруг ее лодыжек и запястий:
— Гермес, Гуччи. Не порть мне фирменных знаков, милашка.
Тим, придавив ногой лопатки женщины, исследовал ее бумажник. Женщина изворачивалась, пытаясь освободиться и от ноги, и от пут.
Джакарта строго посмотрела на нее:
— Не крутись. Ты же не хочешь, чтобы я приласкала тебя стилетом Джимми Чу.
Меня охватило возмущение:
— Что вы делаете, черт побери?
— Я видел ее на улице, — заговорил Тим, — около того магазина с кактусом. А прежде возле уличного гитариста.
Я мгновенно успокоилась. Все ясно. Джакарта и Тим вовсе не думали спорить по поводу брюк. Просто Тиму нужно было расстаться с нами, чтобы оказаться за спиной у этой женщины.
— Она следила за вами?
Тим поднял на меня глаза:
— Нет, она следила за вами.
Я почувствовала, как у меня загорелись щеки.
Тим нашел в бумажнике водительское удостоверение:
— Черри Лопес. Вы ее знаете?
Джакарта сняла с женщины платок, и я увидела коротко остриженные волосы и змеиную татуировку на шее.
— Да, — ответила я. — Она из шайки электронных террористов. Думаю, это она украла мою сумочку в отеле «Холидей инн».
Тим нагнулся и достал из-под джинсовой куртки Лопес черную дубинку.
— Электрошокер. Близкое знакомство с этим инструментом чертовски неприятно.
У меня мороз пробежал по коже.
Тим принялся водить концом дубинки по щеке пленницы:
— Скажи, куколка, что ты собиралась делать этой палочкой?
Лопес замычала.