— Что это значит? — с удивлением спросил Дюфур. — Для чего вам эти документы? Они пока еще нужны мне.
— Зачем? — Зоя Перселл снова села. — Чтобы подсунуть прессе? — Она враждебно рассмеялась: — Есть кое-что, о чем мне нельзя забывать: хоть с пациентами работаете вы, я знаю, что этим проектом руководит Фолсом. А представьте себе, что произойдет, если станет известно, что гендиректор нашего предприятия находится под подозрением, поскольку соучаствовал в смерти одного из наших больных?
— То был несчастный случай! — Дюфур вскочил и взволнованно заговорил, с каждым словом становясь все агрессивнее: — Пациент был заранее информирован в полном объеме и сознательно взял на себя все риски, в чем и подписался. Он также дал разрешение в крайнем случае, который, против всех ожиданий, все-таки наступил, обойтись с его трупом по нашему усмотрению. У нас есть право исследовать его и дальше в научных целях… — Дюфур прервался, прислушался к собственному тяжелому дыханию и упал как подкошенный. Опять его грудь сжимал обруч, а в голове возникла глухая пустота, которая пожирала его со времени смерти молодого человека.
Нед Бейкер напряженно смотрел в пол, а потом поднял глаза на Зою Перселл; та нагло ухмылялась Дюфуру.
— Я врач. Свидетельство о смерти подписано мной… Никем больше… — Дюфур клятвенно поднял руки.
— В том-то и дело, — Зоя Перселл порылась в документах и извлекла свидетельство о смерти. — Очень важный документ. Если кто-то пожелает вам зла, Дюфур, этот документ даст ключ. И этот ключ теперь у меня в руках. Поэтому вам следует подумать над моим предложением.
«И Фолсом теперь тоже у меня в руках», — подумала она. Она не забыла позор, который пережила в Вилкабамбе, и вся ее плоть взывала к мщению. Но вначале она разыграет другой свой козырь, чтобы сменить Фолсома на посту гендиректора. Если это не сработает, тогда ей останется только месть, а для мести эти документы были необходимы.
— Каким предложением? — спросил Дюфур. С каждой секундой он дышал все тяжелее. Его рассудок отказывался понимать то, что открыла ему Зоя Перселл. Однако слова были ясны и недвусмысленны. Минутой позже он побледнел как мел.
* * *
Джесмин дрожала всем телом, распахивая входную дверь главного корпуса. Словно в трансе, она стянула с ног туфли и в колготках прошмыгнула через вестибюль, погруженный в зеленоватые сумерки дежурного освещения.
Она долго искала, потом нырнула на аварийную лестницу и по каменным ступеням взбежала на третий этаж, снова вышла в коридор и повернула направо, чтобы добраться до двери отделения.
Тихо приоткрыв дверь, она заглянула в коридор внутри отделения. Комната медсестры, насколько она помнила, располагалась недалеко от входа.
Джесмин проскользнула в дверь отделения и притаилась за уборочным контейнером на колесах. Он был заполнен использованными полотенцами и постельным бельем. Она вздрогнула, когда входная дверь у нее за спиной с громким звуком защелкнулась.
Джесмин выждала несколько секунд и уже собиралась выпрямиться во весь рост, как тут из сестринской вышла медсестра и направилась в ее сторону, устремив взгляд на входную дверь. Потом она вдруг остановилась, отвернулась и скрылась за другой дверью.
Джесмин метнулась из-за контейнера. Держа в руках туфли, она пробежала мимо двери, за которой скрылась медсестра.
Перед палатой Маттиаса она прислушалась, помедлила и наконец открыла дверь. Над кроватью горел ночник, в слабом свете которого едва можно было различить очертания тщедушного тела. Она беззвучно подошла к кровати.
Маттиас ровно дышал и мирно спал на правом боку, выпростав из-под одеяла левую руку, которая время от времени вздрагивала.
«По ночам мне всегда снятся истории про Метру Нуи, — рассказывал он ей в предыдущий приезд. — Я каждый вечер слушаю эту пьесу, а когда засыпаю, мне снятся новые истории».
Она вспомнила огоньки в его взгляде, когда он говорил ей об этом, и на глаза у нее навернулись слезы. Она быстро накрыла его кисть своей ладонью и мысленно дала ему обещание.
Потом выскользнула из палаты в коридор.
Анна размещалась в соседней палате, чтобы всегда быть поблизости, если понадобится мальчику. Джесмин на цыпочках подошла к ее кровати. Сестра крепко спала, закутавшись в одеяло.
Джесмин коснулась ее кончиками пальцев, потом потрясла.
Анна открыла глаза, мигом вскочила с постели и испуганно вскрикнула.
Джесмин закрыла сестре рот ладонью:
— Тсс. Не пугайся. Это действительно я. Тихо!
Почти десять минут у Джесмин ушло на то, чтобы объяснить Анне, почему она так внезапно снова очутилась в Софии-Антиполис. Анна то и дело непонимающе мотала головой.
— Не хватало еще тебе грузить свою жизнь проблемами? Мало потрясений у нашей семьи?
Джесмин молчала, стиснув губы. Сердце ее снова заколотилось, как тогда, когда она стояла под окном. Тем, что она там услышала, ей нельзя было обременять Анну.
Поэтому она напряглась, нежно погладила руку сестры:
— Я забыла свой мобильник, а мне срочно надо позвонить… Как дела у Маттиаса?
— Врач все тянет с началом терапии.
— Он не сказал тебе почему?
— Я так и не поняла этого. Вроде бы все было ясно. А сейчас он только повторяет, что хочет дождаться каких-то результатов.
— Каких результатов?
— Я не знаю.
— А Маттиас?
— Он храбрится и ждет. — Анна сглотнула: — Джесмин, здесь все стало как-то странно. Этот доктор Дюфур вдруг стал такой задумчивый и неуверенный, а ведь раньше был полон оптимизма. Все говорит о новых исследованиях, выражает сомнения, подойдет ли это лечение Маттиасу. А ведь говорил, что испытания уже идут… А Маттиас все это чувствует. Только сегодня он мне сказал, что, наверное, здесь ему тоже не помогут… Как ребенок может чувствовать такое?
Джесмин с трудом подавила дрожь в коленях:
— Ему становится хуже?
Анна кивнула.
— Завтра я поговорю с доктором Дюфуром. Мне-то он скажет, что случилось. Как-никак мы работаем в одной фирме. — Джесмин заставила себя поднять глаза на сестру: — Но сейчас я должна срочно позвонить в связи с другим делом. У тебя мобильник здесь?
Анна удивленно посмотрела на нее.
— Прошу тебя… это совсем по другому делу… это действительно важно! Это история с одним мужчиной, — добавила она, все еще видя в глазах сестры сомнение.
Анна повернулась и достала из ящика ночного столика мобильник.
Джесмин включила телефон и ждала, когда он поймает французскую сеть. Потом набрала номер Криса, считывая его с листка, который еще в Дрездене инстинктивно вырвала из своей записной книжки до того, как у нее отняли сумочку. Как ей пригодилась старая привычка записывать важные номера не только в память мобильника, но и на бумажку.