— Честно скажу, я не большая поклонница полиции. Когда я училась в Калифорнийском университете, силы правопорядка для меня ассоциировались со слезоточивым газом и дубинками. Но наверное, если Дейл и в самом деле сделал нечто столь ужасное… Вы действительно считаете, что он виноват? Потому что часть меня говорит, что это невозможно. Дейл так активно выступал против насилия.
— Но? — продолжил я.
— Что «но»?
— Другая ваша часть…
— А, мне просто показалось странным, что он так неожиданно исчез из вида, никому ничего не сказав.
— Каким был Дейл?
— Преданным, как я уже говорила. Он утверждал, что вегетарианец, и никогда не носил кожу.
— Утверждал?
— Вообще-то у меня нет никаких оснований в нем сомневаться.
— И все же вы сомневаетесь?
— Вы что, умеете читать чужие мысли?
— Я простой смертный, пытающийся добыть какие-нибудь факты, — улыбнулся я. — Сделал ли Дейл что-нибудь, что заставило вас усомниться в его искренности?
— Нет, ничего. Я даже не знаю, можно ли этому верить.
Я ждал.
— Иногда трудно различить, что серьезно, а что пустяк… — И снова мертвое молчание.
— Миссис Молони…
— Ладно, ладно. После того как Дейл перестал появляться, я как-то сказала еще одному добровольцу, что пыталась до него дозвониться, выяснила, что номер отключен, и забеспокоилась, все ли с ним в порядке. А тот человек сказал: «О, он в полном порядке, недавно видел его в „Тадич-грил“». Это старый ресторан в Сан-Франциско. Я сказала: «Отлично, по крайней мере я теперь знаю, что ничего дурного с ним не случилось. И все же удивляюсь, почему он так внезапно перестал приходить в приют». А тот человек рассмеялся и сказал: «Похоже, Дейл внезапно изменился». Я спросила, что он имеет в виду, и он рассказал, что Дейл сидел один в кабинке над ужином настоящего гурмана — сначала огромная тарелка устриц, затем ему подали телячью отбивную и коктейль из крабов. Это меня достало. Я вегетарианка, но ем яйца и молочные продукты, Дейл же утверждал, что он полный вегетарианец, и любил разглагольствовать об этической ценности отказа от всего мясного и пользе такового отказа для здоровья. А тут он с жадностью ел плоть?
— Он притворялся, — сказал я.
— Наверное, он меня одурачил. Если рассказ того человека был правдой, конечно. Но в одном он не притворялся — в своем трогательном отношении к несчастным животным. Никто не возился с ними с большей нежностью.
— Крольчатами?
— Чья-то дурацкая идея подарка на Пасху. Речь идет о новорожденных, с большой палец величиной. Дейл сидел с ними всю ночь, кормил из пипетки. Когда я уходила, он все еще был там.
— Но зачем другому добровольцу выдумывать такую историю?
— Давайте скажем так: они с Дейлом не были большими друзьями.
— Не будете ли вы так любезны назвать его имя?
— Брайан Лири, но это вам не поможет — он ушел из жизни шесть лет назад. СПИД.
— Есть еще кто-нибудь в приюте, кто бы помнил Дейла?
— Нет, — ответила она. — В смену после полуночи работали только мы втроем. Я вышивальщица и работаю дома, так что у меня нет фиксированных рабочих часов, а Брайан трудился санитаром в госпитале в Сан-Франциско с трех до одиннадцати; во сне не слишком нуждался, вот и приезжал после работы.
— А Дейл?
— Дейл проводил в приюте больше времени, чем все остальные. Ни о какой работе он никогда не упоминал. Мне даже казалось, что существовали какие-то семейные деньги.
— Почему?
— То, как он одевался — одежда мятая, но очень хорошего качества, — как держался… Я хорошо чувствую классовые различия.
— Почему он не ладил с Брайаном?
— Даже не могу сказать. Брайан по большей части занимался кошками, он их обожал. Мы с Дейлом делали все остальное, что требовалось.
— Брайан никогда не говорил, что он не любит Дейла?
— Нет. Думаю, они просто не совпадали характерами. Я же была посредине и считала, что оба славные парни.
— Брайан случайно оказался в ресторане в тот вечер?
— Не следил ли он за Дейлом? Да нет, у него там была назначена встреча с каким-то врачом.
— Имени не помните?
— Вы, наверное, шутите, — рассмеялась Шанти. — Во-первых, Брайан никогда не называл мне его имени, во-вторых, прошло почти десять лет.
— Попытка не пытка, — сказал я.
— Правда, я не могу себе представить, что Дейл мог совершить такое преступление. Но, увы, мне пора…
— Каким образом Дейл попал в приют?
— Вошел однажды вечером и предложил свои услуги в качестве добровольца. Я была по горло в брошенных щенках и страшно обрадовалась. Он сразу же приступил к работе: начал чистить, кормить, проверять, нет ли блох. Он был просто замечательным.
— Не могли бы вы его описать?
— Крупный, — произнесла Шанти Молони.
— Высокий или толстый?
— И то и другое. По меньшей мере шесть футов, а возможно, и выше. Он не был откровенно толстым, но лишний вес имелся.
— А волосы какого цвета?
— Светлые — грязновато-блондинистые, но он их красил. И длинные, закрывали лоб. Они всегда казались чистыми и блестящими, по-настоящему блестящими. Именно это я имела в виду, когда говорила о классовых различиях. Он носил мягкие туфли и ремень. Но всегда казалось… Наверное, я хочу сказать, что он умудрялся выглядеть изысканным.
— Дейл когда-нибудь рассказывал о своей семье?
— Нет.
— Никаких подробностей о личной жизни?
— Тот, другой коп задавал мне тот же вопрос, и я неожиданно поняла, что тема семьи Дейла никогда не поднималась. Я бы назвала его закрытым человеком, но не холодным, как раз наоборот. И деловым, он очень старательно работал.
— Больше никаких физических деталей не помните?
— Борода у него была темнее волос, темно-русая.
Первое упоминание о бороде.
— Окладистая борода или просто бородка?
— Она полностью закрывала его лицо. Напоминала мне того снежного человека, которого показывали по телевизору, — Гризли, как там дальше… Адаме? Но Дейл не был снежным человеком.
— Слишком изыскан?
Она засмеялась:
— Можно и так сказать.
— Гей?
— Такое можно предположить. Так где он оказался?
— Как раз мой следующий вопрос.
— Вы считаете, что я должна это знать? — удивилась Молони.
— Вы никогда не говорили с ним о путешествиях?