Он достал сотовый телефон.
— Стив, это я... Нет, никаких землетрясений. Слушай, позвони в архив и проверь, есть ли там брачный сертификат или свидетельство о разводе на имя нашего старины Элдона. Если нет у нас, поищи в других округах... Оранж, Вентура, Берду — попробуй все.
— До того, как поступить в медицинский колледж, Мейт работал в Сан-Диего, — сказал я.
— Стив, в первую очередь проверь Сан-Диего. Я только что узнал, что Мейт до того, как стал врачом, обитал в Сан-Диего... Почему? Потому что это может быть очень важно... Что? Подожди. — Майло повернулся ко мне. — Где Мейт учился на врача?
— В Гвадалахаре.
Он нахмурился.
— В Мексике, Стив. Можно не надеяться на то, что оттуда что-то пришлют.
— Врачебную практику Мейт проходил в Окленде, — продолжал я. — В клинике «Оксфорд-хилл», семнадцать лет назад. Клиника уже давно закрыта, но, может быть, сохранились какие-то архивы.
— Это доктор Делавэр, — сказал в трубку Майло. — Он проводит независимое расследование... Да-да, именно так... Что? Хорошо, спрошу. Если в архивах ничего не найдешь, попробуй сунуться в систему социального страхования. Пока что никто не обратился с заявлением, но, может быть, речь идет о каких-то федеральных выплатах по случаю потери кормильца... Знаю, Стив, что обрекаю тебя на несколько часов сидения на телефоне, но дело надо сделать. Если в соцстрахе ничего не найдешь, возвращайся к архивам округов. Расширь круг поисков: Керн, Риверсайд, прочеши весь штат... Да, да, да... Хейзелден не объявлялся? Хорошо, не забывай и про него... Если надо, черт побери, оставь ему пятьдесят сообщений дома и столько же на работе. Зогби сказала, у него сеть прачкоматов... да, где стирают белье. Проверь это тоже. Если и тут никуда не придешь, опроси соседей, стань назойливой мухой... Что? Который из них? — Едва заметная улыбка. — Любопытно... да, имя это мне знакомо. Определенно знакомо.
Он закрыл аппарат.
— Бедному малышу уже надоела такая работа... он хотел, чтобы я спросил у тебя, не отразится ли работа под моим началом на его психике.
— Не исключено. Почему ты улыбнулся?
— Нам наконец ответил твой Досс. Корн и Деметри встречаются с ним завтра.
— Прогресс налицо, — заметил я.
— А миссис Досс могла передвигаться самостоятельно?
— Насколько мне известно, да. Вполне вероятно, она приехала на встречу с Мейтом на своей машине.
— Вполне вероятно?
— Точно это никому не известно.
— Просто ушла от муженька — и все, да?
Я пожал плечами. Однако именно это она и сделала. Ночью, не оставив записки, никого не предупредив.
Не попрощавшись.
Самая страшная рана, которую она нанесла Стейси...
— Не слишком вежливо по отношению к близким, — сказал Майло.
— От боли и не такое сделаешь.
— Пора наведаться к доктору Мейту... Принять две таблетки аспирина, забраться в его машину... утром не будите.
Он завел двигатель, но тотчас же снова повернулся ко мне, грузно навалившись на руль.
— Поскольку в самое ближайшее время мы встретимся с мистером Доссом, быть может, ты хочешь закрыть какие-то пробелы?
— Он не любил Мейта, — сказал я. — И хотел, чтобы я сообщил вам об этом.
— Бахвалился?
— Скорее, ему нечего скрывать.
— За что он так окрысился на Мейта?
— Не знаю.
— Быть может, все дело в том, что Мейт убил его жену, а он понятия не имел, что это произойдет?
— Возможно.
Он склонился ко мне так, что его огромное лицо оказалось в каких-то дюймах от моих глаз. Я уловил сильный аромат лосьона после бритья и табака. Рулевое колесо, впившись в пиджак, задрало твидовый воротник, обнажив жировые складки на шее.
— Алекс, что происходит? Этот тип разрешил тебе говорить. Почему же ты выдаешь информацию крохотными порциями?
— Наверное, я до сих пор чувствую себя неуютно, разговаривая о своих пациентах. Потому что иногда бывает так, что сначала на пациента вдруг нападает словоохотливость, а затем он начинает об этом жалеть. К тому же, Майло, что тут такого? Чувства, которые испытывал к Мейту Досс, не имеют никакого отношения к делу. У него такое же прочное алиби, как у Зогби. Как и она, он был в отъезде. В тот день, когда убили Мейта, Досс находился в Сан-Франциско, осматривал один отель.
— Он собирался его купить?
Я кивнул.
— С ним была группа японских бизнесменов. У него есть расписки, подтверждающие это.
— Он сам тебе об этом рассказал?
— Да.
— Ну разве не замечательно? — Майло потер правый глаз костяшкой пальца левой руки. — Мой опыт показывает, что именно те, у кого готово алиби, чаще всего и оказываются преступниками.
— Досс ни к чему не готовился, — возразил я. — Это случайно всплыло в разговоре.
— Ну да, что-нибудь вроде: «Как дела, Ричард?» — «Замечательно, док. Кстати, а у меня железное алиби». Точно?
Я промолчал.
— Он покупал отель, — задумчиво промолвил Майло. — Как правило, люди при деньгах перепоручают грязную работу кому-то другому. Почему Досс сам отправился в Сан-Франциско? И чего, черт побери, стоит его алиби?
— Человек, убивший Мейта, дал выход своей ярости. Неужели ты полагаешь, что так мог вести себя наемный убийца?
— Все зависит от того, на какую работу его наняли. И кого наняли. — Майло положил мне на плечо свою тяжелую лапищу. Я почувствовал себя подозреваемым, и это мне совсем не понравилось. — Ты можешь представить себе Досса планирующим это дело?
— Никогда не замечал за ним ничего подобного, — натянуто произнес я.
Майло убрал руку.
— Ты не отрицаешь эту возможность.
— Вот почему я не хотел впутываться в эту историю. То, что мне известно о Ричарде Доссе, позволяет сделать категорический вывод: он не способен на подобную жестокость. Удовлетворен?
— Ты говоришь как эксперт, дающий свидетельские показания.
— В таком случае считай, что тебе очень крупно повезло. Потому что когда я выступаю в суде, мне за это неплохо платят.
Мы посмотрели друг на друга. Отвернувшись, Майло снова бросил взгляд на особняк Зогби. В ветвях явора прыгали две калифорнийские сойки.
— Это что-то, — наконец произнес Майло.
— Ты о чем?
— Мы с тобой вели вместе столько дел, и вдруг между нами возникли трения.
Последним словам он придал оттенок ирландского просторечия. Мне захотелось рассмеяться, я предпринял попытку сделать это, скорее просто чтобы заполнить паузу. Моя диафрагма пришла в движение, но смех затих беззвучной дрожью голосовых связок, отказавшихся повиноваться.