– Вы знаете, кто убил моего сына? – прямо спросил Лейн.
Страйд рассказал ему о записи, сделанной камерой в казино, о шагах, предпринимаемых им к розыску преступника.
– Скажите, пожалуйста, – продолжил он, – а у вас нет никаких подозрений? Как вы полагаете, кто желал бы расправиться с ним?
– Понятия не имею, – отрезал Лейн. – Искать преступников – ваша задача.
– Может, сын упоминал о каких-либо проблемах?
– Нет.
– Вам известно, с кем в Лас-Вегасе он был особенно близок?
– Нет, – повторил Лейн.
– У него были женщины. Он вам что-нибудь рассказывал о них?
– Я не интересовался его личной жизнью.
Страйд сообразил, что Лейн немногословен и лишнего из него не вытянешь, поэтому решил открыть карты:
– Мистер Лейн, мы прослушали автоответчик в квартире вашего сына и знаем, что незадолго до трагедии вы говорили с ним. Между вами явно произошла ссора. Вы можете сказать, по какому поводу?
Последовала долгая пауза.
– Это наше семейное дело, детектив. Оно не имеет никакого отношение к гибели моего сына.
– Я понимаю ваши чувства, мистер Лейн, – промолвил Страйд, тщательно подбирая слова. – Однако в нашей работе мы наталкиваемся иногда на очень странные совпадения и связи. Чем больше нам известно, тем быстрее идет расследование, поскольку неверные версии отпадают сами собой.
Страйд намекал Лейну, что станет копать, пока не доберется до сути их семейного конфликта, но опытный бизнесмен не заглотил наживку, он выслушал детектива, но не произнес ни слова.
Затянувшееся молчание прервал Страйд:
– Когда ваш сын поселился в Лас-Вегасе?
– Как только ему исполнился двадцать один год, – ответил Лейн сдавленным, чуть дрогнувшим тоном.
– Вы возражали против этого?
– Да.
Страйд вдруг начал догадываться, почему Лейн никогда не снимал фильмы продолжительностью более восьмидесяти семи минут.
– Почему?
– Лас-Вегас – гнусный и развратный город. Аморальный! Безжизненный как пустыня! – выпалил Лейн. – Там живут лишь потребители и неудачники.
Аманда, улыбнувшись, согнула четыре пальца, а вытянутым средним ткнула в телефон. Страйд, поморщившись, пожал плечами.
– А вы сами когда в последний раз здесь были? – спросил он.
– Я уехал оттуда в самом начале своей карьеры. Вся моя жизнь прошла вне его, детектив.
– С тех пор многое изменилось, – заметил Страйд.
– Ничего не изменилось. Там все осталось по-прежнему. Если у вас больше нет ко мне вопросов, давайте займемся делами. Я прошу вас найти убийцу моего сына.
– Простите, но у меня есть еще несколько вопросов к вам.
– Каких? – недовольно проскрипел Лейн.
Страйд исчерпал все свои идеи, какими хотел воспользоваться, чтобы заставить Лейна разговориться, и в отчаянии решился прибегнуть к самому дикому приему. «Была не была», – подумал он.
– По-моему, Майкла Джонсона очень интересовал проект нового казино. Того, что будет строиться возле его дома. Я говорю о проекте «Ориент», его финансирует Бони Фиссо. Вам известна причина его интереса?
– Мне нечего сказать о Бони Фиссо, – прошипел Лейн.
Страйд и Аманда переглянулись. Упоминание Бони Фиссо определенно задело Лейна за живое.
– Ваш сын был как-то связан с проектом «Ориент»? – продолжал гнуть свою линию Страйд.
Лейн возмущенно фыркнул. Страйд очень хотел оказаться сейчас рядом с ним и увидеть его лицо, телодвижения – они бы ему о многом рассказали.
– Моего сына совершенно не интересовало новое казино, – резко возразил Лейн. – Он говорил лишь о казино «Шахерезада».
– Отчего так?
Снова возникла длительная пауза.
– Я надеюсь, что с исчезновением «Шахерезады», – наконец заговорил Лейн, – все закончится.
Он снова замолчал. Страйд слышал его громкое раздраженное сопение и чувствовал, что Лейну очень хочется сообщить ему нечто важное. То же, что он желал сообщить Майклу Джонсону.
– Бони никогда не останавливался на полпути, не остановится и сейчас. Провались оно пропадом, это казино. Пусть его взорвут к чертовой матери, а строители вместе с мусором увезут и его тайны куда подальше. Будет там стоять новое развлечение для туристов – слава Богу. Губернатор нажмет кнопку, и эта гадость взлетит на воздух под аплодисменты делегации конгрессменов. Все подумают, что свершается благородный акт, происходит прощание с чем-то священным.
– Так что же там произошло? – полюбопытствовал Страйд.
– Лас-Вегас растоптал меня, убил. Вот что произошло! – рявкнул Лейн. – Лишил меня сына. Обоих нас убил. И преступления его на нас не завершатся. Этот город погряз во грехе, живет грехами, ими питается. Я не представлял, что его щупальца дотянутся до меня. Он разрушил мою жизнь.
Страйд ждал, когда Лейн, задыхаясь от злости, закончит свой монолог.
– У меня создалось впечатление, что вы все-таки знаете, кто и почему убил вашего сына, – произнес он, когда Лейн замолчал. – Может, это имеет какое-нибудь отношение к проекту Бони Фиссо?
– Нет, детектив, мне неизвестно, кто и за что убил моего сына. Прошлое есть прошлое, и я не вижу причин, по которым оно должно бы отразиться на настоящем. Оно не касается ни моего сына, ни Бони. Во всяком случае, я так полагаю.
– И тем не менее…
– И тем не менее вы хотели бы знать. Понимаю. Любопытство – часть вашей профессии, но я уж лучше промолчу. Я и так уже вам слишком много открыл, и больше мне сказать нечего.
Аманда нагнулась, едва не прижав ухо к телефону.
– Если речь идет о таких стародавних делах, мистер Лейн, то что случится, если вы нам о них сообщите?
– Не могу. И не просите. Я глубоко опечален гибелью сына. Будь я лучшим отцом, подобного не случилось бы. Мне и без дополнительных воспоминаний достаточно душевной боли, а вы просите, чтобы я начал перечислять ошибки своей дурацкой молодости. Нет.
– Мистер Лейн, мы знаем, что Майкл Джонсон называл вас убийцей.
– Да.
– Но почему?
Лейн вздохнул.
– А вот об этом вам, детектив, лучше порасспросить Рекса Тиррелла, – отозвался Лейн.
Страйд вспомнил записанный на автоответчик голос, быстро пролистал страницы блокнота, нашел нужную запись: «Это Рекс Тиррелл. Думаю, мы могли бы обменяться секретами. Я рассказал тебе свой, теперь твоя очередь. Позвони мне. Пока».
– Кто такой Рекс Тиррелл?
– Журналистишка какой-то, – ответил Лейн, не скрывая раздражения. Первое слово он произнес с особой брезгливостью. – Занимается тем, что выкапывает различную грязь о «Шахерезаде». Вбивал всякую дурь в голову моего сына. Поговорите с ним, и наверняка найдете способ окончательно добить меня. Мне не привыкать. Разом больше – разом меньше, безразлично. Прощайте, детектив.