Страйд приблизился к столу дежурной и ссыпал на него коробки. Посмотрев на Серену, он удивился, заметив, что та продолжает стоять.
– Серена, что с тобой?
Она, казалось, не слышала его. Затем, медленно перегнув журнал и ткнув пальцем в фотографию, произнесла:
– Ты знаешь, кто эта девушка, позади Амиры? Бабушка Питера Хейла, сбитого насмерть мальчика.
Для такого профессионала, как он, быстро вскрыть машину и скользнуть внутрь – детская забава.
Он ждал на заднем сиденье «лексуса», припаркованного в тени наклонной подъездной дорожки к той части популярного универмага, где проходил показ мод. «ЗИГ-зауэр» лежал на сиденье рядом с ним.
«Лексус» стоял неподалеку от магазина «Ниман». Естественно. Разве может молодящаяся старушенция пройти мимо демонстрации последних моделей одежды? Семьдесят пять лет. Тщедушная как птичка. Она припарковалась в специально отведенном для инвалидов месте. Конечно, у нее же артрит. Тонированные стекла машины не давали заглянуть в салон, зато он все отлично видел. Он заметит ее сразу, как только она выйдет из здания.
В боковом стекле на несколько секунд появилось его собственное отражение. Он поймал себя на том, что внимательно разглядывает себя – хмурое, с тяжелыми чертами лицо, густые темные волосы, волевой, резко очерченный подбородок и глаза, две темно-коричневые, почти черные, точки. Его глаза пугали, он это хорошо знал. Тому, кто смотрел в них, казалось, будто он попал в мрачную комнату, из которой нет выхода.
Под стать своему взгляду и он сам: холодный, бесчувственный, стремившийся лишь к одному: достичь своей цели.
И только он один знал, что совсем недавно, в случае с этим мальчишкой, с Питером Хейлом, характер подвел его. Что-то в нем тогда надломилось, и он забыл про тренировки, своих армейских инструкторов, учивших его смотреть на страдания и смерть других невозмутимо, словно через окуляр микроскопа. Изучать. Учиться. И ничего не чувствовать.
А мальчишка заставил его изменить себе, почувствовать, причем так сильно, что он отказался от наполовину выполненного плана, чего с ним никогда не случалось, и наметил иную цель.
Жертвой должна была стать мать мальчика, но он передумал и убил его.
Никто и никогда не узнает о минутной слабости, и все же он ощущал легкое беспокойство. Не нравилась сама мысль, что он вдруг, как в далекие годы, поддался ярости. Он знал: злоба заставляет совершать ошибки. Он же был стратегом и исполнителем одновременно; имея цель, разрабатывал и выполнял планы.
Открылись двери лифта, которым пользовались инвалиды, и на тротуар ступила она, с двумя большими пакетами с покупками. Она двигалась медленно и осторожно. Всякий раз, ступая на правую ногу, морщилась от боли в суставах. Он отлично видел ее, а она его – нет: ни когда подошла к багажнику и стала укладывать пакеты, ни когда, звеня ключами, отпирала дверцу автомобиля. Даже когда она наконец открыла дверь и, с трудом нагнувшись, принялась устраивать свое тщедушное тело в водительском сиденье. На улице было темно, в салоне машины – тоже. Она захлопнула дверцу. Сидя за ней, он следил за ее движениями. Она отдышалась и расслабленно вздохнула – видимо, боль в ноге отпустила.
Склонившись, она несколько раз ткнула ключом в замок зажигания, с четвертой попытки попав в личину. Как только она завела машину, салон наполнился звуками легкой классической музыки. Старуха откинулась на спинку кресла, положила голову на подголовник, немного отдохнула.
Только тогда она заметила его отражение в висящем перед ее глазами зеркале.
Она не успела вскрикнуть – приподнявшись, он зажал ей рот широкой ладонью. Пугать пистолетом не стал – зачем? Он просто нагнулся к ее уху и мягким успокаивающим тоном тихо проговорил:
– Сейчас мы с вами немного покатаемся.
Он не хотел, чтобы старая дама умерла от разрыва сердца. Она была ему нужна – по его замыслу, ей предстояло провезти его на территорию Лейк-Лас-Вегаса. Она жила там в одном из особняков, где он мог спокойно дождаться ночи.
Этот этап для него – самый сложный. Если бы ему требовалось просто убить девку, он бы не стал ломать голову – прикончил бы ее где-нибудь в казино, крикливо одетой; в бассейне; голой, в баре, где она напивалась с дружками. И дело с концом. Ему ничего не стоило разделаться с ней в любом из этих мест. Но сейчас речь шла не об убийстве, а о предупреждении. По такому случаю он вполне мог позволить себе пренебречь мерами безопасности.
«Я настигну тебя где угодно. Я иду за тобой» – вот что он собирался сказать ей своими действиями.
Линда Хейл посоветовала им ехать на восток по Бонанца-роуд до тех пор, пока не захочется стать мормонами. В том районе жила ее мать. И бабушка Питера Хейла, когда-то танцевавшая на одной сцене с Амирой Лус.
Машину вела Серена. Только в конце Бонанца-роуд, почти у самых восточных гор, оказавшись в квартале от храма мормонов, громадного, величественного, со множеством игольчатых шпилей, увидеть которые можно было из любой точки долины, Страйд постиг смысл шутки. Храм окружали роскошные дома с припаркованными возле них «ягуарами», садиками из камней с высокими сагуаро и сдвоенными наподобие почек бассейнами.
Элен Труа, мать Линды, жила в красивом доме из белого, отшлифованного до зеркального блеска гипса. Стоял он почти напротив храма. Страйд прикинул, что бывшая танцовщица отвалила за него не менее двух миллионов. Линда сказала им, что ее мать к церкви мормонов не принадлежит и наслаждается осознанием того, что богатые, глубоко верующие соседи отлично знают, кем она была раньше и в каком виде выступала.
Когда Элен Труа открыла им дверь, Страйд немного удивился – она никак не походила на тех бабушек, с какими ему доводилось встречаться. Подтянутая, высокая, даже босиком она была почти одного роста со Страйдом; мокрая – видимо, только что из бассейна, – в прозрачной белой накидке, наброшенной на плечи, сквозь которую просвечивала грудь. Он знал, что ей уже шестьдесят, но выглядела Элен лет на сорок. В правой руке она держала невысокий бокал с белым вином.
– Пожалуйста, входите, – проговорила она и улыбнулась Страйду, сверкнув идеальными белыми зубами. Тот отметил, что более бесстыжих глаз он никогда не видел.
– Ваша дочь говорила, что вы прекрасно выглядите. Она нас не обманула, – произнесла Серена.
Элен рассмеялась.
– Милочка, я была бы рада сообщить тебе, что все мое оборудование натуральное, но – увы. Приходится обращаться к хирургам, подтягивать все то, что начинает обвисать и морщиться. – Она подхватила снизу свои груди и, слегка покачав их, прибавила: – Если бы не их помощь, мои малышки стучали бы мне по коленкам.
Она повернулась спиной к ним. Накидка едва доходила ей до пояса. Элен зашагала внутрь, Страйд непроизвольно засмотрелся на ее ритмично покачивающиеся ягодицы. Серена ткнула его локтем под ребро.