Ирме удалось вырваться, и она смогла добраться до Лос-Анджелеса. В церкви пятидесятников ей пообещали приют.
Пастор был добрым человеком. В свободное от пасторских обязанностей время он работал сторожем, и он нашел ей ночную работу — уборку офисов в центре города.
Церковь стала для нее утешением, в церкви она познакомилась с Исайей Гомесом. Его смиренность и бедная одежда вызвали у нее сочувствие. Он был красильщиком на ткацкой фабрике в Восточном Лос-Анджелесе. Стоя над котлами, он дышал ядовитыми испарениями, а потому приходил домой под утро бледный и усталый.
Они поженились. Когда Ирма забеременела маленьким Исайей, то поняла, что ночная работа ей не годится. Приобрела фальшивые документы и зарегистрировалась в агентстве на Ларчмонт-авеню. Ее первый хозяин, кинорежиссер, живший на Голливудских холмах, ужасал ее приступами гнева, пьянством и пристрастием к кокаину. Через неделю она уволилась. В следующий раз бог был к ней более милостив и привел ее к Латтиморам.
Ирма работала у Латтиморов девятый год. Внезапная простуда заставила доктора Мэрилин два дня сидеть дома. Возможно, поэтому она и заметила печаль в лице Ирмы. Ирма по большей части работала в одиночестве, напевая себе под нос. В больших помещениях с высокими потолками разносилось гулкое эхо.
Разговор состоялся в столовой. Мэрилин сидела за завтраком, читала газету, прихлебывала чай и промокала платком покрасневший нос. Ирма находилась в кухне, примыкавшей к столовой. Сняв с плиты конфорки, она усиленно их терла.
— Вы не поверите, Ирма. На эту неделю назначены операции, а меня вывел из строя зловредный вирус.
Голос доктора Мэрилин, обычно низкий, стал теперь совсем как у мужчины.
— Знаете, когда я училась в медицинском институте и занималась педиатрией, то подхватывала все вирусы, известные человечеству. А позже то же самое творилось со мной во время беременности. Зато потом в течение многих лет я ни разу не болела. Сейчас я воспринимаю свою простуду как оскорбление. Наверняка меня заразил какой-нибудь пациент. Хотелось бы знать, кого лично я должна за это поблагодарить.
Доктор Мэрилин была миловидной невысокой женщиной, с волосами медового цвета. Выглядела намного моложе своего возраста. Каждое утро в шесть часов она проходила пешком две мили, после этого полчаса занималась на тренажере, поднимала гантели, избегала излишеств в питании и лишь в Париже отступала от этого правила.
— Вы сильная, скоро поправитесь, — сказала Ирма.
— Да, надеюсь… спасибо за ваш оптимизм… Ирма, будьте добры, не подадите ли мне джем из инжира, я намажу его на тост.
Ирма схватила банку и принесла хозяйке.
— Спасибо, моя милая.
— Что-нибудь еще, доктор Эм?
— Нет, благодарю, моя хорошая… У вас все в порядке, Ирма?
Ирма выдавила улыбку.
— Да.
— Вы уверены?
— Да, да, доктор Эм.
— Гм… не надо жалеть меня из-за простуды. Если вас что-то тревожит, расскажите.
Ирма повернулась к кухне.
— Дорогая, — окликнула ее доктор Мэрилин. — Я хорошо вас знаю и вижу, что вас что-то беспокоит. У вас было точно такое выражение лица, пока мы не позаботились о ваших документах. Потом вы так же выглядели, когда беспокоились об амнистии. Вас определенно что-то угнетает.
— Все нормально, доктор Эм.
— Повернитесь, взгляните мне в глаза и повторите то, что сказали.
Ирма повиновалась. Доктор Мэрилин пристально ее изучала: прямой взгляд внимательных карих глаз, губы упрямо поджаты.
— Очень хорошо.
Прошло две минуты, хозяйка съела тост.
— Прошу вас, Ирма. Перестаньте хандрить и облегчите свою душу. В конце концов, часто ли у вас появляется возможность поговорить? Мы с мужем постоянно на работе. А вы трудитесь в одиночестве. Может, это вас и беспокоит?
— Нет, нет; Я люблю работу, доктор…
— Тогда в чем дело?
— Ни в чем.
— Не надо упрямиться, милая.
— Я… Все нормально.
— Ирма.
— Я беспокоюсь об Айзеке.
Умные карие глаза тревожно заблестели, в них мелькнуло смятение.
— Айзек? Что с ним?
— У него все хорошо. Он очень умен. Ирма расплакалась.
— Он умен, а вы плачете? — удивилась доктор Мэрилин. — Может, я чего-то не знаю?
Они вместе пили чай, ели тонкие тосты с инжирным джемом. Ирма все рассказала доктору Мэрилин. Рассказала, что Айзек приходит домой из школы и плачет от скуки и раздражения. Ее сын окончил шестой класс за два месяца и принялся за учебники седьмого, восьмого и даже девятого классов и быстро с ними расправился. Наконец его поймали за чтением учебника по высшей математике, который он тайком взял из библиотеки. За это его отправили в учительскую. Директриса обвинила его в «несанкционированном пользовании учебными материалами и плохом поведении».
Ирма пришла в школу, попыталась уладить конфликт. Директриса, окинув презрительным взглядом бедную одежду Ирмы, обратила внимание на ее сильный акцент и заявила, что нужно остановить «преждевременное» развитие Айзека, мальчик должен соответствовать «школьным стандартам».
Когда Ирма попыталась объяснить, что мальчик не вписывается в стандарты, директриса оборвала ее и сказала, что Айзеку придется довольствоваться повторением пройденного материала.
— Это возмутительно, — вспыхнула доктор Мэрилин. — Совершенно возмутительно. Ну-ну, вытрите глаза… он на три года опередил программу? Самостоятельно?
— По некоторым предметам на два, по другим — на три.
— Мой старший, Джон, был примерно таким же. Не таким умным, как ваш Айзек, но школа его раздражала, потому что он всегда шел с опережением. У нас были трудности с ним… Сейчас Джон — старший ординатор в клинике психиатрии в Стэнфорде.
Доктор Мэрилин просияла.
— Возможно, ваш Айзек будет врачом. Разве это не замечательно, Ирма?
Ирма кивнула, она не слишком внимательно слушала доктора Мэрилин.
— Такой умный ребенок… Ирма, дайте-ка мне номер телефона вашей директрисы, я с ней немного поговорю.
Она чихнула, закашлялась, утерла нос и засмеялась.
— С таким баритоном я покажусь ей авторитетным человеком.
Ирма молчала.
— Ну, назовите мне номер. Молчание.
— Ирма?
— Я не хочу неприятностей, доктор Эм.
— У вас уже есть неприятности, Ирма. Мы должны найти решение.
Ирма смотрела в пол.
— Так в чем дело? — резко спросила доктор Мэрилин. — А, вы боитесь преследований, боитесь, что вас и всю вашу семью вышлют из страны. Не беспокойтесь об этом, моя дорогая. Вы находитесь здесь на легальном положении. Когда мы готовили ваши бумаги, мы побеспокоились обо всех мелочах.