— Пятая двойка — сменить четвертую. — После чего сам сместился влево и перехватил один из ремней, захлестнутых на запястьях Актелиса. Ибо пятой двойкой были они с Шореем.
Контрольный пункт открылся внезапно. Они выскочили на гребень и… обнаружили впереди шест с лениво развивающимся белым полотнищем, а под ним, на раскладном стульчике, одного из старших инспекторов роты. Тиэлу от неожиданности даже слегка притормозил, неужели — все?! Но в следующее мгновение его взгляд выхватил чуть в стороне и подальше, метрах в трехстах от флага, еще одну толпу хрипло дышащих личностей из последних сил приближающихся к флагу.
— Это седьмое отделение, — встрепенулся Крэти, — а ну поднажали, парни!
— Курсант Крэти — плюс десять, — послышался сбоку негромкий и, эдак, слегка ленивый голос инструктора.
— Есть плюс десять отжиманий, товарищ инструктор, — тут же привычно отозвался Крэти.
Тиэлу скривился. Сколько раз уже Крэти вляпывался из-за того, что лез, как это говорили инструктора «поперед батьки в пекло». Сегодня Тиэлу является старшим отделения, поэтому отдавать любые команды курсантам сегодня было позволено только ему. Остальные имели право только лишь доложить старшему о замеченном, после чего им оставалось ожидать его команды. Но короткий спич Крэти сделал свое дело, и все невольно прибавили шаг: быть обойденными на последних метрах до финиша не хотелось никому. Тем более что никто пока не знал, какими по счету они сейчас подходили к финишу. А ну как сейчас они идут третьими от конца? Тогда, пропустив седьмое отделение вперед, они с размаху вляпаются в статус не сдавших норматив. По-видимому, такие же мысли возникли в головах и курсантов седьмого отделения. Потому что они завопили и тоже прибавили темп. Сидевший на стульчике старший инструктор роты некоторое время наблюдал за разворачивающимся на его глазах жестким соревнованием с весьма скептическим выражением на лице, а затем фыркнул:
— Да уж, гонки хромых с безногими…
Ну а что скажешь? Так оно и было. Оба отделения приближались к контрольной точке на подгибающихся ногах, жадно, с хрипами захватывая воздух разверзнутыми пересохшими ртами и со стоном выдыхая… Но седьмое отделение парни Тиэлу все-таки обошли.
Едва только спина Актелиса (который на последних метрах сумел собраться и даже начать самостоятельно переставлять ноги, отчего почти догнал тянущих его Тиэлу с Шореем) пересекла финишную черту, обозначаемую шестом с флагом, Линкей, на последней сотне шагов обогнавший отделение и притормозивший рядом со старшим инструктором, хлопнул по его выставленной вверх ладони, обозначая окончание марш-броска, и поинтересовался:
— И какие мы по счету?
— Девятые.
— Н-да, во второй половине, — покачал головой инструктор и, повернувшись к Тиэлу, поинтересовался: — А чего это вы тут остановились? Совсем дыхалку запороть хотите? А ну-ка пару кружочков вокруг поляны с постепенным снижением темпа! И, это, все посчитали, сколько вам отжиматься?
— Сорок четыре раза, — зло отозвался Тиэлу.
Еще перед началом марш-броска инструктор объявил им, что после марша они будут отжиматься в зависимости от того, какое место займут. То есть, если они придут первыми — отжиматься не будут. А вот дальше уже придется отжиматься. За второе место всем придется отжиматься два раза, за третье — пять раз (два за второе плюс три за третье). За четвертое, соответственно — девять. Ну и так далее. Причем, Крэти, из-за своего неуемного языка, увеличил свой урок еще на десяток отжиманий.
Но в общем, не смотря на еще и эти напряги, Тиэлу почувствовал, что его наконец отпускает. Они все-таки не последние и не предпоследние. Значит, он не опозорился, ибо отделение под его командованием выполнило задачу дня. Ну а завтра их вообще ждет выходной, за время которого можно побриться, постираться, спуститься на километр вниз к лугу и накосить свежей травы на подстилку, а может даже, урвать часок-другой, заныкаться где-нибудь между камней и поспать. Или залезть в горное озеро с ледяной водой, до которого было всего-то пяток километров, и насобирать там каменных мидий, а потом изготовить из них жирную, наваристую похлебку, которую и уплести всем отделением на ужин. Эх, хорошо-о-о…
* * *
Вечер прошел почти лениво. До лагеря от места финиша оказалось всего около трех километров, так что, покончив с отжиманиями, они пробежали их весьма неторопливым темпом. В лагере долго плескались под водопадом, который инструкторы устроили еще на первой неделе, подорвав несколько скал и поменяв этим русло одной из горных речек. Смешно, но первые две недели водопад в лагере особенной популярностью не пользовался. По причине, вы не поверите, того, что в горной речке, которая его образовывала, была, видите ли, слишком холодная вода. Зато сейчас…
Ужин сегодня оказался пообильнее, чем обычно. Ну да это было объяснимо: обеда-то не было — сразу после завтрака вся рота поотделенно ушла на марш-бросок. А вот то, что после ужина курсантов не собрали на обычные вечерние двухчасовые занятия, а предоставили свободное время, несколько удивило. Как и то, что они сегодня впервые за четыре с лишним месяца оказались предоставлены сами себе. Потому как все инструкторы сразу после ужина собрались и куда-то умелись из лагеря. Впрочем, возможно, и привычные вечерние занятия были отменены именно потому, что инструктора куда-то убыли.
Поскольку никаких дополнительных приказаний не поступило, Тиэлу распустил личный состав до отбоя и сам прилег в тени тента. Впервые за много недель у него появилось время на то, чтобы спокойно, не торопясь, попытаться оценить, как прошли эти самые тяжелые и сложные четыре с лишним месяца его жизни. Месяцы, за которые он понял про себя, да и вообще, про то, как устроен, на что способен и что может человек, намного больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. Да что там намного больше… именно здесь, в этом лагере, затерянном (а, вернее, укрытом) среди бурых, безжизненных скал, он впервые начал хоть что-то понимать. Причем — и про себя, и про людей. А до этого мастер всю свою жизнь пребывал в плену иллюзий, сформированных всей его предыдущей беззаботной жизнью.
По всему выходило, что ему, — да и не только ему, но и всем киольцам поголовно, — врали о том, что есть человек. На что он способен, что он может и как он готов реагировать на внешние раздражители. Впрочем, нет, наверное, враньем это не было. Просто недосказанностью. Ибо, если бы жизнь Тиэлу текла по-прежнему, то есть так, как она и текла все эти предыдущие годы, с того самого момента, как он получил статус Деятельного разумного, все, в чем убеждали (и убедили) его педагоги, социальные психологи, а также весь массив развивающих и обучающих программ, ну и до кучи весь его собственный жизненный опыт — вероятно, полностью соответствовали бы действительности. Но лишь только в том случае, если вся жизнь общества оставалась бы в той же, как он это теперь для себя сформулировал, «дремотной неизменности».
А вот с этим были проблемы. Даже состоявшаяся уже давно и вроде как очень далеко от каждого реального поселения Киолы Потеря, уже внесла в жизнь киольцев огромный дискомфорт. Как же так — наша жизнь, которая устроена именно так, как должно и как подобает жить человеку, оказалась грубо и, главное, безнаказанно повергнута теми, кто живет, как нам говорили, неверно, глупо и убого. И мы, живущие правильно, ничего не способны с этим сделать?