Он повернул голову вправо, затем влево. Болело сильно, но с болью он справится. Попробовал подвигать руками. Те по-прежнему были привязаны, но теперь не так туго. Кресло разбилось.
А если теперь вот так?
Он не спешил. Повращал правым плечом, а затем начал вытягивать кисть руки из-под пут. Запястье было туго перехвачено, но десять минут трудов — и рука высвободилась.
Дэвид поднес ее к лицу, медленно вращая кистью. Рука снова свободна! Он рассмеялся — в глубине горла родился сухой протяжный свист. Этот звук он производил, пока ему не показалось, что его вот-вот стошнит. Голова кружилась. Но останавливаться еще рано.
Уорнер пошарил по телу и принялся распутывать парусиновые ленты на другом запястье. Один из подлокотников совсем развалился, и левая рука была свободна уже через пять минут. Он поднес к лицу обе руки, пытаясь понять, как закреплена парусиновая лента у него на шее. Прошло минут двадцать или больше, а он так и не освободился от нее, но затем, случайно коснувшись, он обнаружил, что верхняя поперечная перекладина в спинке кресла сломана, и, двигая головой из стороны в сторону, сумел высвободиться. На шее остался висеть обрывок парусины, но это уж он как-нибудь переживет. В мире, где падение не убило его, он был готов приспособиться к любым мелочам, сопутствующим спасению.
Дэвид уперся в пол обеими руками и надавил спиной, пытаясь понять, насколько сильно пострадала нижняя часть кресла. Кресло дернулось вместе с ним, значит, повреждения не такие уж глобальные. Однако после серии толчков, поворотов и вращений оно начало разваливаться. Все прошло относительно легко, потому что он почти не чувствовал правой ноги. Конечно, длинную дистанцию с такой ногой не пробежишь, зато в данный момент отсутствие чувствительности здорово упрощает жизнь, а ведь иногда данный момент и есть самое главное.
Дэвид вытягивался, дергался. В голове что-то медленно заворочалось, вращаясь по кругу, что, наверное, не предвещало ничего хорошего. Время от времени он всхлипывал. Тошнота усиливалась, начались позывы на рвоту. Пережив спазмы, он снова принялся за дело.
Примерно через сорок минут Дэвид был свободен.
Перекатившись на живот, он пополз вперед, пока ноги не освободились от обломков кресла. Оказавшись под самой стеной, с трудом оглянулся. Было совсем темно, однако куча деревянных обломков посреди комнаты достаточно хорошо выделялась и походила на остатки реквизита какого-нибудь иллюзиониста вроде Копперфильда. Когда-то к этому был накрепко привязан человек. Смотрите же, теперь его там нет!
Однако бегство не прошло безболезненно. Из нескольких порезов текла кровь, два пальца на левой руке, судя по ощущениям и их внешнему виду, были сломаны; голова до сих пор кружилась, медленно, непрерывно, как будто его сознание пыталось вытечь через забитый сток. Болело абсолютно все, и не покидало настойчивое ощущение, что травмы могут оказаться непоправимыми.
Однако же он жив. Что дальше?
До того он преследовал одну простую цель. Для этого и свалился в дыру, полный решимости достичь ее. Но вместо того оказался этажом ниже.
Смерть представлялась простой. Его нынешнее положение — наоборот.
Дэвид медленно поднялся и прошел через первый этаж, все время держась за стены, чтобы не упасть. К тому времени, когда он добрался до двери с амбарным замком, его нога отменила мораторий на боль. В точности как и память. Он во всех подробностях припомнил, почему ему казалось разумным покончить с собой.
Если копы роются у него в доме, значит, повреждена не одна система и с прежней жизнью покончено. Он не может вернуться домой.
Тогда куда ему деваться?
Всего неделю назад Уорнер знал, что может позвонить друзьям. Тому клубу стариков, членом которого он являлся почти двадцать лет. Однако проведя три дня в другом мире, он понятия не имел, что там случилось: что им известно, о чем они догадались, насколько сильно разозлились, на что они готовы, чтобы добраться до него.
Связаться с ними, возможно, будет равносильно тому, чтобы отдать себя на растерзание стае псов. Пусть старых, ослабевших, но все-таки псов.
Рядом с дверью были сложены стопкой матрасы. Уорнер спешно опустился на них. Его костям не понравилась смена положения, но он нуждался в отдыхе. Ему требовалось подумать. Он осторожно похлопал по карманам некогда серых спортивных штанов, которые теперь были сплошь в пятнах крови, пота и мочи. Телефона не оказалось. Конечно же, Хантер его забрал. И денег нет. Ничего нет.
Только он сам.
Дэвид вдруг понял, что от него жутко воняет. Подняв голову, он заметил, что висячий замок, прикрепленный к листу строительного картона, отперт. Должно быть, Хантер его сломал. Он, конечно, мог бы поменять замок на свой собственный, но, очевидно, эта мысль не пришла ему в голову. К чему утруждаться, когда пленник привязан к креслу? Да к тому же ты неудачник, а некоторые люди сделаны из прочного материала!
Конечно, он выжил по счастливой случайности. Но ведь человек сам кузнец своего счастья, разве не так? Даже теперь, в эти последние времена, даже когда мир окончательно спятил…
Игра еще не закончена.
Он сорвал замок. Тот упал на пол. Уорнер понял, насколько ослабел за это время, когда попытался сдвинуть импровизированную дверь. Он едва справился с задачей и чуть не свалился на пол, опрокинув дверь на себя. Наконец сумел ее отодвинуть с одного боку и протиснуться в получившуюся щель.
Оказавшись снаружи, он пошатнулся и заковылял по грязной строительной площадке между раковинами двух пятиэтажных домов жилого комплекса. Дотащился до середины, остановился, огляделся по сторонам. Уорнер стоял на плоском участке в пятьдесят квадратных ярдов; рядом выстроились аккуратным рядом какие-то недорогие строительные машины, накрытые брезентом. Если как следует прислушаться, то можно было услышать далекий шум океана.
— Да ты издеваешься!
Он оглянулся туда, откуда пришел.
Ну да. Теперь, когда он сориентировался на местности, никаких вопросов не осталось. Это жилой комплекс «Серебристые пальмы» на Лидо-Ки. Маленький по нынешним понятиям. На таком не сделаешь состояние, это просто один из проходных проектов, выполняемый одновременно с миллионом других таких же, — в том случае, если тебя не отстранит от дел трио старперов, вдруг решивших повернуться к тебе спиной. На самом деле это та самая стройка, которая — когда Уорнер обнаружил, что старики его обошли, — и вынудила его неофициально и тайком выйти из их чертова клуба и начать по-своему потешаться над старыми пердунами.
Хантер, конечно, не мог об этом знать. Просто жизнь сыграла одну из своих шуточек космического масштаба. Ха-ха. Очень смешно.
Уорнер медленно побрел вверх по склону, пытаясь найти телефонную будку. Он вспомнил одного человека, которому можно позвонить. И еще одного, если все пойдет совсем плохо, но это уж точно на самый крайний случай. Линн в этом списке не было. Он слишком далек от нормальной жизни и сам это понимает. Линн осталась во тьме, парящей до «периода в кресле».