Урсула понимала: мисс Вулф просто хочет, чтобы он чувствовал себя как дома, а в результате выставляет его чужаком.
Мисс Вулф узнала о существовании герра Циммермана, когда работала в Центральном британском фонде помощи германскому еврейству («Язык сломаешь», — говорила она). Урсула так и не разобралась, действительно ли мисс Вулф настолько влиятельна или же просто напориста. Возможно, и то и другое.
— Ишь какие мы культурные, — саркастически приговаривал мистер Буллок. — Зачем нам воевать — давайте лучше балаган устраивать. — («Мистер Буллок сильно переживает», — сказала Урсуле мисс Вулф. «И сильно пьет, — добавила про себя Урсула. — Он вообще сторонник силы».)
Их опорным пунктом стал небольшой зал собраний методистской церкви (так решила мисс Вулф, принадлежавшая к этой конфессии), и они принесли туда пару раскладушек, маленькую печурку, чайные принадлежности, а также разрозненные стулья, как с мягкими, так и с жесткими сиденьями. На общем фоне это выглядело роскошью.
Как-то вечером мистер Буллок притащил туда же ломберный столик, обтянутый зеленым сукном, и мисс Вулф заявила, что обожает бридж. В период затишья между падением Франции и первыми налетами, которые начались в сентябре, мистер Буллок обучил всех игре в покер. «Шулер», — заключил мистер Симмс. Они с мистером Палмером проиграли мистеру Буллоку несколько шиллингов. Мисс Вулф, напротив, с началом войны обогатилась на два фунта. Мистер Буллок не переставал потешаться, что методисты не чураются азартных игр. На выигранные деньги мисс Вулф приобрела доску для игры в дротики — чтобы мистер Буллок не переживал, сказала она. А однажды под грудой коробок и ящиков, которая высилась в углу зала, обнаружилось пианино; тогда-то и выяснилось, что мисс Вулф, в дополнение к прочим своим способностям, вполне сносно музицирует. Сама она предпочитала Шопена и Листа, но была отнюдь не против, по выражению мистера Буллока, «сбацать чего-нибудь живенькое», чтобы все могли подтянуть хором.
Они укрепили помещение мешками с песком, хотя и не верили, что в случае прямого попадания от них будет прок. Все, кроме Урсулы, полагавшей, что имеет смысл соблюдать любые меры предосторожности, повторяли вслед за мистером Буллоком: «Чему быть, того не миновать». Доктор Келлет похвалил бы эту буддистскую покорность судьбе. Летом в газете «Таймс» появился некролог. Урсула могла утешаться тем, что доктор Келлет не дожил до очередной войны. Зачем ему было знать, что Гай напрасно пожертвовал собой в битве при Аррасе.
Все они состояли в отряде на добровольных началах и приходили на несколько часов в сутки, за исключением мисс Вулф, которая получала полный оклад и относилась к своим обязанностям очень серьезно. Она устраивала им форменную муштру и требовала, чтобы никто не пропускал практические занятия, на которых отрабатывались меры противохимической защиты, тушение зажигательных бомб, поведение на пожаре, перенос раненого на носилках, накладывание шин и повязок. Заставляла читать инструкции, а потом проверяла усвоение материала, уделяя особое внимание маркировке убитых и тяжелораненых, чтобы по всем правилам оформить отправку этих скорбных посылок либо в морг, либо в госпиталь. Несколько раз возила на полевые учения, где устраивалась имитация воздушного налета. («Комедию ломают», — ворчал мистер Буллок, так и не проникшийся важностью момента.) Урсула дважды выступила в роли пострадавшей: в первый раз изображала перелом голени, во второй — полную потерю сознания. Был еще случай, когда она представляла «другую сторону»: спасателя, который должен усмирить человека, находящегося в состоянии истерического шока. Ее «подопечным» выступил мистер Армитедж, так убедительно сыгравший свою роль, что Урсула приписала это его сценическому опыту. В конце учений им еле-еле удалось вывести его из образа.
Им надлежало переписать имена всех жителей этого сектора и выяснить, есть ли у них личное укрытие, или они ходят в общественное бомбоубежище или, быть может, проявляют фатализм и отсиживаются в доме. Требовалось также брать на учет отъезды, смену места жительства, вступление в брак, рождение детей, смерть. Нужно было знать расположение пожарных гидрантов, тупиков, проулков, цокольных помещений, укрытий для отдыха.
«Патрулируй и наблюдай» — таков был девиз мисс Вулф. Обычно они, разбившись на пары, до полуночи совершали обход улиц, потом, как правило, наступало затишье, и, если в их секторе было спокойно, у них начинался вежливый спор о том, кто прикорнет на раскладушках в опорном пункте. Конечно, в случае налета на «их улицы» в отряде, по выражению мисс Вулф, «объявлялся аврал». Иногда они вели наблюдение из ее квартиры, двумя этажами выше опорного пункта; их сектор хорошо просматривался из углового окна.
Помимо всего прочего, мисс Вулф проводила с ними дополнительные занятия по оказанию первой помощи. Она не только имела за плечами опыт работы в должности старшей медсестры, но и руководила полевым госпиталем в годы предыдущей войны и объясняла им («Вы со мной согласитесь, джентльмены, — те из вас, кто был на фронте»), что жертвы войны сильно отличаются от жертв несчастных случаев мирного времени. «Намного ужаснее, — говорила она. — Мы должны быть готовы к удручающим зрелищам». Впрочем, и мисс Вулф не представляла, что потери среди гражданского населения могут выглядеть даже страшнее, чем среди солдат: при разборе завалов на свет извлекались то не поддающиеся опознанию куски человеческой плоти, то душераздирающе крошечные младенческие конечности.
— Отворачиваться нам нельзя, — сказала Урсуле мисс Вулф, — мы обязаны выполнять свою работу и быть свидетелями.
Урсула не совсем поняла, что это значит.
— Это значит, — объяснила мисс Вулф, — что, дожив до грядущего благополучия, мы будем обязаны вспоминать этих людей.
— А если и нас убьют?
— Тогда у других будет долг — вспоминать нас.
Первым серьезным испытанием, выпавшим на их долю, было прямое попадание бомбы в один из больших домов микрорайона ленточной застройки. Соседние дома не пострадали — можно было подумать, люфтваффе прицельно било по этим двум семьям, где были и старики, и грудные дети. Перед бомбежкой жильцы укрылись в подвале, но взрывом разворотило оба водопроводных стояка и фановую трубу, так что, прежде чем коммуникации успели отключить, люди захлебнулись зловонной жижей.
Одной из женщин удалось вскарабкаться повыше — сквозь пробоину было видно, как она прижимается к стене подвала; мисс Вулф и мистер Армитедж держали Урсулу за кожаный отцовский ремень, а она болталась над выступом. Протянув женщине руку, она уже понадеялась, что вот-вот сумеет ее вытащить, но эту несчастную на глазах поглотили поднявшиеся фекальные воды. В конце концов прибыла вспомогательная пожарная служба, откачала нечистоты и подняла на поверхность пятнадцать трупов, включая семь детских, которые были затем разложены перед домом, как будто на просушку. В ожидании фургона из морга мисс Вулф распорядилась немедленно накрыть их простынями и оттащить за стену.
— Такие зрелища не повышают боевой дух, — сказала она.
Задолго до этого Урсула лишилась съеденного ужина: ее стошнило. Практически от каждого из таких эпизодов у нее начиналась рвота. У мистера Армитеджа и мистера Палмера тоже, а раньше всех — у мистера Симмса. Только у мисс Вулф и мистера Буллока желудки, казалось, не реагировали на смерть.