— Он здесь, — внезапно сказала она.
Я поднял взгляд. Это были первые слова, которые она произнесла за десять минут.
— Что? — переспросил Джон, наклоняясь к ней.
Во второй раз ее голос прозвучал намного отчетливее.
— Он здесь. Да?
— Кто? — спросил Монро.
— Где я?
Джон поднял руку, останавливая Монро.
— Вы в больнице, Джулия.
— Я заново рождаюсь?
— Нет.
— Вы что-то говорили про фотографию?
— Мы нашли снимок, на котором изображен лес. Вы помните, когда он был сделан?
— Лесов много. И всегда было много. С тех пор, как я была совсем маленькой.
— Почему вы сделали эту фотографию, Джулия?
— Какую фотографию?
— Фотографию леса.
— На память. Верно? Верно? Верно? Чудесно.
— Не понимаю, о чем вы.
— Вы когда-нибудь бывали в Диснейленде?
— Да, — ответил Джон. — Очень давно.
— Когда я была маленькой, некому было меня туда свозить. А когда я выросла, я поехала туда сама. Но это совсем не то.
— Да.
— Никто не должен сам ездить в Диснейленд.
— Джулия…
— Что за дерьмо? Тут воняет.
Ее язык снова начал беспорядочно двигаться во рту, подбородок задрожал.
— Как плохо…
— Джулия, почему? Почему вы их убили?
— Я ошиблась, ясно? Теперь ничем не помочь. Все эта чертова болезнь.
Неожиданно ее голос изменился, став почти на октаву ниже.
— Двенадцать ступеней в ад, ниггер.
Она громко расхохоталась, выгнув спину. Затем смех перешел в кашель, и внезапно ее начало тошнить.
Монро ударил по кнопке вызова, а Джон быстро перевернул Джулию на бок. Несколько секунд спустя палата заполнилась врачами, и нас вытолкали за дверь.
Мы молча ждали, пока люди в палате занимались своим делом. Через полчаса они начали выходить, хотя возле кровати осталась медсестра. Последней вышла женщина в белом халате, которая яростно посмотрела на нас, плотно закрывая за собой дверь.
— Вам же говорили, что с ней сейчас нельзя беседовать.
— Ее подозревают в двух убийствах, — сказал Монро.
— Это ваши проблемы, — огрызнулась женщина-врач. — Она умирает. Повреждения в ее мозгу воздействуют на периферийную нервную систему — ту, что управляет процессами, которые обычно происходят без нашего сознательного участия, например дыханием. Меня не волнует, что она совершила, но у вас нет никакого права приближать ее смерть. Только попробуйте еще раз ее побеспокоить, и я вызову полицию.
— Мэм, — сказал парень в форме, сидевший на стуле рядом с дверью, — вообще-то я из полиции.
— Значит, кого-нибудь старшего из полиции, — ответила врач и направилась по коридору прочь.
Когда она ушла, Монро повернулся к Зандту.
— Так как, стоило оно того?
— Это она сделала фотографию. И она убила этих мужчин, из-за какого-то события, случившегося много лет назад. События, из-за которого у нее возникло желание сфотографировать данный участок леса, на будущее. Она видела то, что там произошло.
— Она видела того, кто убил жертву, которую мы нашли, — сказал я. — И она единственная, кто мог бы рассказать нам, кто это был.
— Тело определенно принадлежит женщине, — сказал Монро. — Сорока с небольшим лет. Вчера вечером из земли извлекли остальную часть скелета. И все говорит о том, что вы правы насчет того, когда это случилось. Так кто же она? Кто ее убил?
— Не знаю, — ответил я. — Но мне кажется, что с вероятностью в пятьдесят процентов это тот, кто похитил Нину.
— А если не он, кто тогда?
— Призраки, — мрачно процедил я. — Те, в кого никто не верит и кого никогда не удается поймать.
Мы вышли из больницы. Монро, судя по всему, решил, что ждать дольше нет никакого смысла, и я полагал, что он прав. Вряд ли Джулия была в состоянии когда-либо еще сказать хоть что-то членораздельное.
Джон направился прямо к моей машине. Я задержался, желая напоследок поговорить с Чарльзом. Меня удивил его вид — усталым я его видел и раньше, но сейчас он выглядел полностью разбитым.
— Вы должны хоть что-то выяснить, Чарльз.
— Делаю все, что могу.
— Надеюсь. У нас мало времени. И если я не найду Нину, ваша жизнь ничего не будет стоить.
Оставив его, я подошел к машине. Прежде чем сесть, в очередной раз нажал кнопку вызова номера Нины.
Снова — ничего. И где бы ни находился ее телефон, включенный или выключенный, рано или поздно в нем должен был разрядиться аккумулятор.
В подвале было еще хуже, чем в фургоне. Пока она оставалась в «фольксвагене», она хотя бы пребывала в движении. Существовала возможность, что ее отвезут куда-нибудь и отпустят, высадив посреди леса или выбросив на полной скорости на дорогу. И тот и другой варианты были далеко не из лучших, но они хотя бы открывали дверь в иную реальность — если хватит сил и если повезет. Возможно, то же самое ощущает пойманная на крючок рыба, вплоть до того самого момента, пока ее не стукнут по затылку. Когда ты лежишь на полу подвала, тебе вовсе не кажется, будто сила и везение где-то рядом. Есть лишь сырость, холод и неумолимое ощущение, что ты находишься под землей.
В том, чтобы оказаться под землей, нет ничего хорошего. Именно туда отправляется каждый после смерти.
Нина знала, что лежит посреди помещения размером примерно тридцать на тридцать футов. Она успела это заметить, когда ее несли вниз по деревянной лестнице, и попыталась оглядеться по сторонам, прежде чем дверь снова закрылась и подвал погрузился в темноту.
Она сразу же зажмурилась, чтобы ее не сбивали с толку тени. Нина ощущала пространство вокруг, представляла, где находятся опоры, даже подумала о том, каким образом можно было бы добраться до лестницы, если бы не связанные запястья и лодыжки. Она попыталась мысленно зафиксировать окружающую обстановку, но прошло немало времени с тех пор, как она в последний раз спала, и в ушах у нее звенело. Она чувствовала себя полностью измотанной. Потеря пары пинт крови тоже сыграла свою роль, но вряд ли могла вызвать случившуюся пять минут назад рвоту. Видимо, сыграли свою роль и пары бензина.
Нужно было сохранять бдительность. Человек, который ее похитил, совершил некую ошибку. Она слышала, как Пол называл его «Джеймс». Судя по всему, он должен был совершить что-то другое вместо похищения, а может быть, кроме него. Что? Явно не убить ее, иначе Пол сделал бы это прямо на месте. Он был не из тех, кто оставляет людей в живых ради забавы. Скорее наоборот.