— Туда, — сказал он, поворачивая направо.
— Почувствуй силу, Люк.
Следующие двадцать минут дорога была тяжелой, и оба шли молча, с трудом переводя дыхание. Потом тропа пошла под уклон с другой стороны перевала, и впереди возник еще один подъем, намного более крутой. Местность выглядела незнакомой, но почему-то ему казалось, что они идут туда, куда нужно.
Том бросил взгляд на шагавшего рядом репортера.
— Вы ведь уже давно ищете снежного человека, верно?
— Конечно.
— Как так получилось, что никто в него не верит?
— Да нет, верят, — ответил тот. — Просто это одна из тех вещей, в существовании которых трудно кого-то убедить, даже если действительно в это веришь. Никто не хочет выглядеть дураком, но если ты к этому готов — мир раскрывается перед тобой, словно раковина.
— Так что же это такое?
— А как вы думаете?
Том пожал плечами.
— Наверное, какая-то большая обезьяна. Которая жила здесь до появления людей, а потом ушла в лес. Здесь полно свободного места. Так?
— Отчасти, — ответил Хенриксон. — Лично я полагаю, что это последние выжившие экземпляры неандертальцев.
Том остановился и уставился на него.
— Что?
Хенриксон продолжал идти.
— Собственно, это далеко не новая теория. Проблема лишь в том, как выяснить все подробности. Вы ведь знаете, как работают археологи, — а может быть, и нет. Бла-бла-бла, нет доказательств; бла-бла-бла, ископаемые свидетельства; бла-бла-бла, наш профессор утверждает, что этого не может быть. Примерно это выглядит так: неандертальцы — одни из самых приспособленных к жизни видов, которые когда-либо существовали в мире. Четыреста тысяч лет назад они уже владели копьями. Они распространились по половине мира, включая Европу, где в те времена мало кому хотелось бы жить. Земля была все еще покрыта ледниками, вокруг бродили звери с очень большими клыками, и не существовало ничего, повторяю, ничего, что могло бы облегчить им жизнь. И тем не менее они выживали в течение сотен тысяч лет. У них были похоронные ритуалы. Они умели лечить зубы, что, наверное, было просто ужасно без возможности почитать журнал в очереди на прием. Они умели рисовать орнаменты и делать украшения, и благодаря их торговым связям изделия, ими производимые, распространялись по всей Европе. В конце концов появились кроманьонцы — то есть мы, и какое-то время два вида сосуществовали вместе. Потом неандертальцы ни с того ни с сего вымерли, оставив после себя достаточное количество костей. Собственно, и все.
— Так что же произошло? По-вашему?
— Они вовсе не вымерли. Их никогда не было слишком много. Они просто научились хорошо прятаться.
— Прятаться? Где?
— В двух местах. Во-первых, в глухих лесах, в северо-восточной Европе, в Финляндии — но так же и здесь, в старых добрых Соединенных Штатах. Ученые утверждают, будто неандертальцы никак не могли сюда попасть, но, думаю, они их недооценивают. Они вполне могли добраться из России до Берингова пролива, перебраться через льды до северных территорий, а потом двигаться на юг вдоль побережья, до более или менее приспособленных для жизни мест. Потом, когда в конце концов появились мы, они просто ушли в леса. Лучшего места не найти. Тысячи квадратных миль дикой местности, куда люди особо не отваживаются забираться даже сейчас. Кое-какие намеки можно найти и в индейской культуре этих краев. У индейцев племени чинук есть легенды о людях-призраках, которые жили в лесах и с которыми племя поддерживало дружеские отношения. Есть еще и зверолюди: индейцы-оканоганы, жившие прямо здесь, в горах, верили, что когда-то тут жили звери, у которых была своя цивилизация, прежде чем в этих краях появились люди.
— А второе место? Где еще они могут прятаться?
— Прямо у нас под носом. Какие легенды больше всего распространены по всей Европе?
— Не знаю.
Том больше не был уверен, что они идут в правильном направлении. Спустившись в долину, они снова начали подниматься вверх. Местность становилась все более пересеченной, и это было ему знакомо, но не более того, а подъем делался круче, в какую бы сторону ни идти, так что здесь тоже не на что было ориентироваться. Какое-то время он просто переставлял ноги, а Хенриксон продолжал говорить, гладко и без запинки, словно уже много раз предварительно продумал свои слова. Честно говоря, в голосе его звучала излишняя уверенность, отчего Тому казалось, что тот не настолько умен, как он думает.
— Огры. Эльфы. Тролли. Я полагаю, что все они — тоже примеры выживших неандертальцев. Существа, которые жили здесь до нас, со своими странными обычаями. Которые сперва были широко распространены, но затем стали встречаться все реже — пока в конце концов не оказалось, что их вообще никто больше не видел. Но мы их помним. Порой слова странным образом меняют смысл. «Когда-то здесь жили гиганты»? Думаю, «гигант» в данном случае означает вовсе не «великан». Это означает, что пришедшие сюда люди обнаружили существовавшую до них расу могущественных и совершенных существ, которые были гигантами в культурном смысле, подобно зверолюдям оканоганов.
— Но ведь они вымерли.
— Не совсем. О чем нам немало приходится слышать по всему миру? О призраках. О привидениях. А о чем еще? Об инопланетянах. О зеленых человечках. Не кажется ли, между прочим, что их корабли довольно часто садятся в лесах, что странным образом напоминает авиацию? Привидения, феи, призраки — способ объяснить странные явления, которые нам то и дело приходится наблюдать. Довод в пользу существования целого вида, который якобы вымер, но на самом деле лишь слился с окружающим фоном, стараясь не попадаться нам на глаза.
— Но эти существа даже близко не похожи на неандертальцев, — сказал Том.
— Да, по двум причинам. Во-первых, легенды склонны к преувеличениям, и в течение нескольких тысячелетий их герои обрели собственный вес и собственные внешние признаки, не имеющие ничего общего с реальностью. А во-вторых, у неандертальцев есть способ запудрить нам мозги.
— Что?
— Утверждается, что их горло и рот были не приспособлены к членораздельной речи. Однако поскольку они обладали культурой, ясно, что они умели каким-то образом общаться, причем языка телодвижений и системы звуковых сигналов для этого явно было недостаточно. Моя теория такова, что они, по крайней мере отчасти, владели телепатией. Собственно, они владеют ею до сих пор, так же как и мы. Телепатия — всего лишь сопереживание, включенное на полную мощность. И когда они встречаются с тем, что, по их мнению, представляет для них опасность — например, с нами, они посылают нам в мозг мысленные образы. Они лишь отражают картины, порожденные нашим собственным воображением.
— Все это чушь, — рассеянно пробормотал Том. — Простите, но я не верю ни единому слову.
— Если я прав и мы действительно ищем неандертальца — почему все говорят, будто снежный человек восьми футов ростом? Они заставляют нас думать, будто они большие, потому что большой — значит страшный. И почему столь многие — как и вы, Том, — сообщают об отвратительном запахе? Зачем им или любому другому существу дурно пахнуть? Незачем. Они просто заставляют нас думать, будто от них воняет, в качестве еще одного защитного механизма, одного из самых примитивных. Они прячутся от нас, затуманивая наш разум. Вот почему их так тяжело обнаружить. Когда мы ближе к цивилизации — нам кажется, будто мы видели призрака. Здесь вы видите нечто более близкое к их истинному облику, поскольку подсознательно мы всегда знали, что они до сих пор существуют.