– Кто такой Донни Бишон?
– Если вы читаете газеты, то знаете, кто он такой.
– У тебя есть основания полагать, что я с ним говорил? С чего бы мне заинтересоваться какой-то заштатной компанией по продаже недвижимости?
– Сейчас подумаю. – Ник приложил два пальца к виску, делая вид, что изо всех сил пытается сосредоточиться. – Деньги? Сделать деньги. Спрятать деньги. Отмыть деньги. Выбирайте сами. Может, ваш друг Вик Затычка хочет хорошо вложить деньги. Или у вас в кармане несколько сенаторов, готовых разрешить вам открыть игорные дома на воде. Возможно, вам известно что-то такое, чего больше не знает никто.
На лице Маркота сохранилось бесстрастное выражение.
– Вы оскорбляете меня, детектив.
– Неужели? Ладно, согласен. Только что в этом нового?
– Ничего. Ты так же утомителен, как и всегда. Я добропорядочный деловой человек, Фуркейд. Моя репутация ничем не запятнана.
– Сколько нужно, чтобы купить такую репутацию? Сколько вы платите всяким проходимцам, чтобы с ними снюхаться?
– У мистера Ди Монти строительная компания. Мы работаем вместе над одним проектом.
– Ну разумеется. Вы собираетесь привезти Затычку и его головорезов вместе с собой в Байу-Бро?
– У тебя проблемы с головой, Фуркейд. Мне совершенно неинтересен какой-то там городишко на болоте, полный змей.
Ник предупреждающе поднял палец.
– Следите за своими выражениями, Маркот. Это мой городишко на болоте, полный змей. И это вы меня туда отправили. Я не хочу видеть там вашу рожу. Или унюхать запах ваших денег.
Маркот покачал головой:
– Ты так ничему и не научился, болотная крыса? Я прекрасно тебя принял, а ты меня оскорбляешь. Если бы я захотел, тебя бы арестовали. Как это будет выглядеть в твоем досье? Все решат, что ты сдвинулся, мне так кажется. Избиваешь подозреваемых, потом едешь в Новый Орлеан, оскорбляешь всем известного бизнесмена и филантропа. Ты достал меня, Фуркейд, как москит. Один раз я тебя прихлопнул. Не выводи меня снова из себя.
Высокие двери распахнулись, и на пороге возник секретарь с серебряным подносом, на котором выстроились небольшой кофейник и крохотные чашечки из китайского фарфора. Густой аромат наполнил комнату.
– Унесите кофе, Эван, – приказал Маркот, не сводя глаз с Ника. – Мистер Фуркейд исчерпал мое гостеприимство.
Ник подмигнул уходящему молодому человеку:
– Выпейте мой кофе, Эван. Я слышал, что это помогает, когда болит горло.
Фуркейд спустился по черной лестнице, прошел через солярий, чтобы миновать столпотворение на кухне. Фургон цветочника уехал, а бандиты Вика Ди Монти – нет.
Один из них вышел из-за высокого горшка с папоротником, преграждая Нику путь к воротам. Фуркейда отделяло от них футов десять, и у него еще оставался выбор – остаться на месте или добежать до машины. Правда, у него появилось нехорошее ощущение, что второй болван уже позаботился о последнем варианте. Шум шагов на каменной тропинке у него за спиной подтвердил его опасения. Потом из-за папоротника появился и сам Ди Монти, деревянная ручка лопаты удобно лежала в его мясистых ладонях.
– Я с тобой не ссорился, Ди Монти, – сказал Ник. Он не сводил глаз со стоящего перед ним бандита. Фуркейд видел отражение близнеца в черных очках громилы.
– Я помню тебя, Фуркейд, – ответил Ди Монти. Он говорил с сильным бруклинским акцентом, так подходящим для киношного гангстера. – Ты что-то вроде головной боли. Поэтому они тебя и выкинули. – Он гоготнул. – Это что же надо было сделать, чтобы тебя вышибли из полиции Нового Орлеана?!
– Так, пустяки. Спроси своего друга Маркота.
– Вот это ты хорошо сказал, Фуркейд. – Ди Монти выразительно похлопал рукояткой лопаты по ладони. – Мистер Маркот мой очень близкий друг и ценный деловой партнер. Я не хочу, чтобы его расстраивали. Ты понимаешь, к чему я клоню?
– Отлично понимаю. Поэтому прикажи этому парню отойти в сторону, и я пойду своей дорогой. Ди Монти с огорчением покачал головой:
– Если бы все было так просто, Ник. Могу я называть тебя Ником? Понимаешь, ты должен пройти перевоспитание. Мы так это называем. Судя по всему, Медведю и Бруту придется преподать тебе урок и выбить из тебя дурь. Чтобы в следующий раз, когда соберешься сюда приехать, ты дважды подумал. Понимаешь, о чем я?
Ник увидел, как выросло отражение Брута в солнечных очках Медведя. Фуркейд развернулся и ударил Брута в лицо, разбил ему нос и очки. Тот рухнул на дорожку, как срубленное дерево. Ник развернулся в другую сторону, вмазал Медведю в солнечное сплетение, но его кулак словно наткнулся на кирпич.
Бандит отвесил ему хороший удар, и Ник умылся кровью. Он двинул левой ногой Медведя по колену, вывернув ее под неимоверным углом. Головорез завыл и согнулся вдвое. И тут Ник провел еще серию ударов, разбив Медведю губы. Кровь брызнула фонтаном.
Нику оставалось только свалить Медведя, и путь к воротам был бы открыт Ему не хотелось доставать револьвер. Ди Монти не собирался его убивать, мафиозо не нужны были осложнения, но мешкать он не станет. Затычка отправил немало противников на корм аллигаторам. Еще один удар, и Медведь свалится. Но прежде чем Ник успел занести руку для удара, Ди Монти, замахнувшись черенком лопаты как бейсбольной битой, огрел им Ника по почкам.
Потом он ударил еще раз, и Ник полетел вперед, стараясь удержаться на ногах. Но тут Брут оглушил его, и Фуркейд рухнул лицом вниз на каменную дорожку. На него навалилась чернота, и Ник еще успел подумать, что это, может, к лучшему.
Анни тяжело вздохнула и начала рыться в документах. Наконец на свет появился пакет с магнитофонными пленками, на каждой из которых крупными печатными буквами почерком Фуркейда было написано «РЕНАР». Вне всякого сомнения, это были записи допросов, причем диктофон наверняка лежал у него в кармане. Официальные записи никто никогда бы не разрешил вынести из офиса шерифа. Правда, Фуркейд всегда жил по собственным законам. С какими-то она могла мириться, а вот с другими…
Эти мысли не давали Анни покоя. Где ей провести черту? И где провел ее детектив Фуркейд? Анни нарушила все правила, занявшись делом Памелы Бишоп», но она ощущала, что поступает верно, что она выполняет обязательства перед высшим судией. А что, если так считал и Фуркейд, избивая Ренара на стоянке машин? Неужели справедливость выше закона?
«Где же его черти носят?» – подумала Анни, роясь в сумочке в поисках магнитофона.
Анни вставила кассету под номером один и включила клавишу «пуск».
Сначала Фуркейд назвал дату, время, номер дела, свою фамилию, звание и номер значка. Потом Стоукс тоже назвал себя, не забыв о звании и номере значка. Слышен был скрип стульев по полу, шелест бумаг.
Фуркейд: «Что вы думаете об этом убийстве, мистер Ренар?»