– Потому что она ненавидит всех нас и мстит. Вы не хотели моего искусства? Вы не хотели слушать и признавать мою музыку? Так вот вам, получайте, я все равно буду сочинять ее, и под мою музыку будете умирать вы и ваши близкие. Я сначала думала, что музыку пишет сам Исмаилов. Потом, когда подозрения стали слишком сильны, я попросила его поиграть мне импровизации и убедилась, что такую музыку, как на кассете, предназначенной для фильма с убийством Светланы, он никогда не напишет. Класс не тот. Он, бесспорно, талантлив, но не гениален. А та музыка написана гением. И ведь он сам мне неоднократно повторял, что Регина – гений, а я все мимо ушей пропускала. И еще был случай, который я проморгала. Вспомнила бы вовремя, может, Светлана была бы жива. Простить себе не могу.
– Какой случай?
– Я стояла на балконе и услышала часть разговора Вальтер с Дамиром. Речь шла о каком-то фильме. Я вернулась в комнату, они, видимо, услышали, как стукнула балконная дверь, и Регина тут же примчалась – якобы знакомить меня со своим учеником. На самом деле они пытались выяснить, слышала ли я что-нибудь, что могло бы навести меня на ненужные мысли. И потом Исмаилов все время врал. Я это замечала, но старалась не обращать внимания. Сейчас вот вспоминаю, и получается, что все его вранье укладывается в схему. Множество мелочей в глаза бросалось, а я не хотела их видеть. Например, в тот вечер, когда убили Алферова, у Регины разболелась нога, и Уздечкин специально пришел меня просить, чтобы я за ней присмотрела, помогла, если надо. А в это время по санаторию кто-то разгуливал, кто-то, от встречи с кем они хотели меня уберечь, и просто-напросто «привязали» к больной соседке. Я думаю, это как раз тот человек, чей труп лежал в подвале последним. Он среди всех убитых единственный мужчина, все остальные – женщины и девочки. Вашему ГУВД теперь на год работы хватит.
Настя замолчала. Она живо представила себе подвал в доме Регины Аркадьевны, откуда начнут доставать зацементированные трупы, и вздрогнула, как от холода.
Она-то, дура, боялась Денисова и его мафии. Да разве они страшные, когда существуют такие…
– Возьмите мне билет на завтра, Эдуард Петрович, – попросила она. – Я хочу уехать.
* * *
Женя Шахнович аккуратно разместил Настин багаж в двухместном купе спального вагона и деликатно вышел на перрон, оставив ее с Денисовым. Через оконное стекло Жене было видно, как шевелятся их губы, ему казалось, что он даже различает отдельные слова. Вот Эдуард Петрович вынул из бумажника билет и положил на столик. Вот движение их губ замедлилось, повисло неловкое молчание, и лица у обоих стали напряженными. Денисов кивнул и сделал шаг к двери – собрался уходить. Каменская сказала ему что-то вслед, видимо неожиданное, потому что Денисов резко повернулся, Настя сделала движение ему навстречу и ласково поцеловала в щеку. Оба улыбнулись, но почему-то грустной улыбкой…