Слезы все-таки потекли из ее широко распахнутых глаз. Марк сидел молча.
— А потом ты остаешься одна и только тогда понимаешь, что это навсегда. И так страшно… — Лана вытерла ладошкой щеки, шмыгнула носом и вспомнила о присутствии мужчины. — Я не о том хотела сказать. Я юрисконсульт в солидной охранной фирме и получаю очень приличные деньги. Но до смерти боюсь потерять эту работу, потому что мне надо содержать ребенка… — Она помолчала. — Это только сказать легко «отпроситься». Вы просто не сталкивались с этими людьми. В основном они бывшие военные. Женщину как делового человека они воспринимают с большим трудом. Мне приходится работать очень много и быть очень осторожной. Для шефа женщина-юрист — это причуда… вроде говорящего попугая и аквариума с пираньями в холле. Ну, еще у меня, честно сказать, есть связи — многие мои однокурсники сейчас хорошо устроены и при чинах. И все же… Если я буду вести себя как обычная женщина на предприятии — отпрашиваться пораньше, бегать по магазинам в перерыве, — он тут же меня уволит.
Она умолкла. Марк не знал, что сказать. Лана смотрела на него серыми глазами, в которых стояли слезы, и он чувствовал себя негодяем.
Открыл было рот, но тут на пороге операционной показалась Настя, и Лана забыла о стоматологе и о своем генеральном, наверное, тоже. Марк потихоньку ушел.
Да, а интересная, должно быть, жизнь. Значит, пираньи и женщина-юрисконсульт как представители экзотики. Хотел бы он посмотреть на этого генерального.
В следующий раз он увидел Лану через несколько недель. Стояла не то что теплая, а просто неприлично жаркая погода. Народ, очумевший от скоростного таяния снега, а затем стремительного появления зеленых листочков и полураздетых девушек, лечиться шел вяло. К тому же, хотя на улице было плюс двадцать два, топили вовсю. На днях Марк даже позвонил в ДЭЗ. «Слушайте, — сказал он, — ну ведь если вы выключите отопление, то вам же лучше будет. Сэкономите топливо, или мощности, или чего у вас там…» — «Ага, — злорадно сказали ему, — а вот как заморозки ударят, вы все побежите жаловаться, что холодно. Тогда что?» — «Тогда включите», — как ему казалось, вполне резонно заметил доктор. «Еще чего, — окончательно рассердилась тетенька из ДЭЗа, — тогда уже включить ничего нельзя будет. Все, тю-тю, до осени. Так что грейтесь пока».
Марк сидел, пил воду со льдом и грустно размышлял, почему, ну почему отключить отопление в Москве на месяц раньше срока так же трудно, как выключить на месяцок какую-нибудь АЭС.
Жизнь в нашем любимом Отечестве вообще страдает отсутствием логики. Затаривался неделю назад на рынке. Мясо подорожало. «Почему?» — спрашивает. «Как почему, — удивляется дедок за прилавком, — да ведь доллар-то как вырос». Мясо смоленское. При чем тут доллар, интересно.
Сегодня утром Марк пошел купить тете Рае вкусненького. (Тетушка позвонила — жара, лифт не работает, гипертония замучила, — и вот он уже спешит на помощь.) Мясо опять подорожало, хотя доллар, прошу заметить, стоит на том же месте. В общем, чудны дела Твои, Господи.
Размышляя о странностях жизни, он чуть не наступил на Анастасию. Девица, одетая в шортики и несерьезную маечку на бретельках-веревочках, сидела на ступеньках подъезда.
— Привет. — Она радостно заулыбалась. Зуба по-прежнему видно не было, зато имели место быть тонкие металлические дужки-пластинки. Не сильно приятная вещь, но необходимая, чтобы удержать и расширить место для отсутствующего зуба. Куда-то ведь ему надо расти.
— Встань немедленно с камня, — сказал Марк.
— Да? (Ведь дразнится, хулиганка малолетняя.) А вы к тете Рае?
Она послушно поднялась и теперь стояла на ступеньках — лицо почти напротив. На носу при ближайшем рассмотрении обнаружились веснушки. В белокурых волосах (будет натуральная пепельная блондинка — держитесь, мужики) поблескивали заколочки со стразами.
— К тете. А где твой телохранитель? В кустах?
— Нет. Он же с работы. А сегодня мама не работает.
— И сегодня за тобой никто не смотрит?
— Слушайте, почему вы так уверены, что я не в состоянии позаботиться о собственном ребенке?
Лана стояла рядом. Джинсы по щиколотку, расшитые внизу веселеньким узорчиком, кофточка выглядит так, словно сильно села после стирки. И теперь она в обтяжечку совсем-совсем, да еще пуговицы внизу отсутствуют. «Или у меня солнечный удар, или у нее колечко в пупочке?» Марк старался не пялиться, но взгляд неудержимо стремился именно туда.
— Э-э, да я, собственно, ничего похожего не говорил.
— Нет говорили.
Серые глаза сердитые! Но вообще она решительно похорошела. И выглядит совсем девочкой — волосы в хвостик, никакой косметики.
— Да? Вы меня не так поняли.
— Да? (Черт, и эта дразнится.) Надеюсь. А теперь скажите мне: вы к тете Рае?
— Да.
— Ну так и идите.
Мегера. Лифт опять не работал. Доктор влез на шестой этаж. Тетушка уже стояла у двери.
— Марк, мой мальчик! Что бы я без тебя делала? — Тетушка любит патетику. Потом она заглянула в сумку, которую он водрузил на стол в кухне, и жизнерадостно добавила: — Может, я похудела бы.
Через некоторое время, поставив рыбу в духовку, доктор смешал кампари с грейпфрутовым соком, высыпал в высокие стаканы побольше льда — кубики так приятно звенят друг о друга и о стекло — и сел в глубокое кресло в гостиной, наконец-то вытянув ноги. Тетя Рая сначала поучала работающего в поте лица Марка, что он должен был бы сделать с той несчастной кефалью, если бы и впрямь умел готовить. Сама она при этом не проявила ни малейшего энтузиазма поучаствовать в процессе. Теперь тетушка пристроилась напротив и принялась снабжать его информацией — совершенно ненужной, между прочим, — о личной жизни Светланы. Вернее, об отсутствии таковой.
— И вот она работает и работает. Ты не поверишь, девочку из школы иногда забирает телохранитель — этот жлоб здоровый, Иван кажется. Ужасно невоспитанный — ни тебе здрасте, ни тебе до свиданья. Я уж ей говорю: давай, пусть девочка приходит ко мне — все веселее, чем одной дома сидеть. Я и покормлю. Так ты не поверишь — я, говорит, тогда буду вам платить как няне. Ой, я прямо смеялась. Деточка, говорю, мой муж был порядочный человек и не мог позволить, чтобы его жена плохо жила. Я не богачка, да и зачем оно мне? Но я могу и сама тебе заплатить эти несчастные пять долларов в час просто за удовольствие поболтать с такой милой девочкой. Вроде она поверила, что я не бедствую, так что теперь мы с Настей то плюшки печем, то она мне математику свою объясняет.
— Да? То есть ты сидишь с ее ребенком?
— А с чьим мне сидеть? У тебя детей нет, все не порадуешь. На лавочку с бабками — не хочу. Они мне все про свою пенсию да про то, что Лужков двадцать рублей прибавил, да тут же квартплата и поднялась — подумайте, благодетель какой!
— Благотворительностью, значит, занимаешься?