Мать уехала успокоенная. Она посвятила себя мужу, ухаживала за ним, дочери звонила редко, та была не слишком приветлива, и всегда разговор получался пустой. «Как ты?» — «Хорошо». — «Как папа?» — «Хуже». — «Тебе надо что-нибудь?» — «Деньги Николаша посылает, нам на все хватает, но вот повидаться бы…» — «Сейчас не могу, попозже, может быть». Через два года умер отец, и Марина, приехав на похороны, привезла с собой годовалого мальчика: голубоглазого и светловолосого. Мать, рыдая, просила не лишать ее внука, но Марина на следующий же день вернулась в скит и строго-настрого не велела матери приезжать. Была она как чужая, словно льдом подернулись голубые глаза, а волосы из светло-русых вдруг словно стали белыми.
А еще через два года Кирилла арестовали, и началось долгое и муторное следствие по делу о мошенничестве, туда же приплели вдруг наркотики, сектантство. Николай мог помочь только деньгами — он безвылазно сидел на Дальнем Востоке, сколачивая капитал на останках рушащейся империи. Кирилл умер в следственном изоляторе при весьма странных обстоятельствах. Марина, помаявшись в Москве год, вдруг сгинула неизвестно куда, оставив мальчика бабушке. Та была счастлива, холила и лелеяла внука, но сердце в какой-то момент не выдержало. Дела повернулись так, что Яромильскому пришлось скрываться, он не смог даже приехать на похороны матери. Почти три года Николай Павлович жил на Урале по чужому паспорту и, только когда бандитские разборки унесли тех, с кем он не поладил, смог вернуться в Москву.
Тогда он и узнал, что его племянника усыновили иностранцы. Рассудив, что там пацану вряд ли будет хуже, чем здесь, он просто выбросил его из головы.
— И только родив своих детей, я понял, что это был мой самый, наверное, страшный грех, — произнес Николай Павлович, глядя на Андрея полными слез глазами. — Ты не поверишь, но последнее время я думал о тебе все чаще. Решил, что надо начать настоящие поиски. И тут вы оба являетесь… с дурацкой историей о кладе. Я чуть с ума не сошел, гадая, что именно вы задумали.
Мири, которая чувствовала себя словно Алиса, попавшая в Зазеркалье, некоторое время просто таращила глаза, а потом выдохнула:
— Но почему вы так уверены? Его внешность… да и факт усыновления могут оказаться совпадениями.
— Вы же пили у меня чай, — усмехнулся помещик. — Я попросил сделать анализ ДНК. Она совпала с моей ровно в той части, как и должна. Андрей — мой племянник.
Андрей, который так и не притронулся к коньяку, спросил хриплым голосом долго молчавшего человека:
— Когда умерла моя мать?
— Она жива, — быстро сказал Яромильский.
— Жива? Но… вы знаете, где она?
— Да… — он помедлил, но все же продолжил: — Я отыскал ее лет пять назад. Это стоило трудов и денег, но тогда деньги уже не имели значения. Она живет на Алтае. Скит, отдаленная деревня… Ее называют Белой пророчицей или Белой колдуньей, и туда ездит иногда народ. Она мало кого принимает. Меня приняла, — он криво усмехнулся какому-то болезненному, видимо, воспоминанию. — Смотрела как на чужого. Я ей: «Как же ты сына бросила?» А она: «Так было нужно». Я говорю, что могу его найти. А она… — Помещик виновато глянул на напряженно слушающего Андрея. — А она только плечами пожала. Я говорю: «Приезжай, хоть на могилы сходишь к родителям». Она глянула, словно я глупость сказал, и говорит: «На мне лежит забота о живых». Потом встала и говорит: «Уезжай. У тебя своя жизнь, а у меня своя».
После того, что рассказал им Яромильский, всякие поиски неведомых сокровищ отступили на второй план. Мири купила три билета до Сургута, а оттуда на местный авиарейс до Бийска. И, отыскав в Интернете местное турагентство, договорилась, что им дадут человека с машиной, который довезет их до озера Уч-Кель. Девушка в турагентстве не знала, где это, и Мири пришлось читать по бумажке странные названия, которые записал для них Николай Павлович.
Надо сказать, что поездка произвела на молодых людей тяжелое впечатление. Мири, хоть и проводила в России много времени, никогда (кроме школьных экскурсий по Золотому кольцу) не выбиралась дальше Москвы и Питера. А Анри, всю сознательную жизнь проживший в Европе, даже в этих городах был лишь проездом. Когда он узнал, что они едут в горы, то скорее обрадовался — с приятелями они много времени провели в Альпах, катаясь зимой на всем, на чем можно кататься, а летом бродя с альпенштоком и прочими альпинистскими радостями по склонам. Однако вскоре выяснилось, что горы горам рознь.
Главное для туриста, бесспорно, природные красоты и впечатления от них, но есть и бытовая сторона вопроса, которая тоже имеет немалое значение. Аэропорт Сургута заставил молодых людей нервно озираться и с осторожностью выбирать то, что можно съесть. А уж Бийск поверг в состояние почти шока.
— Здесь все как после войны, — пробормотал Андрей, оглядывая облезлые стены и груду железа неясного предназначения, но мокрого и ржавого, сваленного в углу и без того невеликого здания.
— Не говори глупостей, — отозвалась Мири. — Не было здесь войны.
— Никогда?
— Ну… в древности. Скифы там… Потом, может, монголы.
— Почему же здесь так… неустроенно?
— Не знаю я!
Но Андрей не мог успокоиться:
— Я прочел статью в Википедии, там сказано, что этот край — богатейший. Тут есть золото, и драгоценные камни, и природные богатства. И туризм.
— Но не больно-то они о туристах заботятся, — пробурчала Мири, с содроганием вспомнив посещение местного туалета.
Оба замолчали и принялись озираться, в надежде увидеть, наконец, человека с табличкой, который должен был их встречать. Его отсутствие тревожило все больше, так как молодые люди ощущали пристальное внимание местных. Немногие прилетевшие на том же самолете пассажиры уже разошлись или нашли своих встречающих, и только они торчали посреди обшарпанного зала, выделяясь среди местного населения, как яркие мухоморы среди опят. Мири уверена была, что окружающих удерживает на почтительном расстоянии только присутствие Виктора, который и здесь выглядел абсолютно на своем месте: угрюмый, чуть небритый, напряженный, он идеально вписывался в местный ландшафт. На Мири была красная куртка, а на Андрее — хаки, но хорошего качества. Дорогие рюкзаки и ухоженный вид безошибочно выдавал в них иностранцев, потому что все местные носили темную одежду и лица имели неулыбчиво-серые. А еще здесь — может, и случайно — не было ни одной молодой женщины, и потому Мири явственно ощущала пристальный интерес окружающих. Андрей тоже чувствовал себя объектом наблюдения: краем глаза он следил за двумя мужчинами, которые уже два раза обошли их по широкой (насколько позволял зал) дуге, теперь же они стояли неподалеку, уже открыто разглядывая приезжих, переговариваясь и вырабатывая (как решил Андрей) тактику нападения.
В этот момент в зале появился еще один персонаж: плотный невысокий человечек с плоским лицом пролетел двери, остановился, достал из кармана черной кожаной куртки не слишком чистый платок, вытер им мокрый лоб, потом руки, убрал платок в карман и торопливо направился к молодым людям. Они в некоторой тревоге уставились на него. Подойдя почти вплотную, он опять полез в карман (судя по тому, какие эти карманы были оттопыренные и какие потертые имели края, он носил там много полезных и нужных вещей), достал сложенный лист бумаги, развернул его и, подняв на уровень глаз перед лицами прилетевших, улыбнулся, словно ожидая похвалы за удачно выполненный трюк.